— Это почему же? — простовато спросил Ладушкин.

От выпитой водки у Панкратова раскраснелись щеки. Он хихикнул, налил по второй.

— На, теперь за здоровье всех пока живущих. За это и чокнуться можно…

Снова выпили, закусили.

— Спрашиваете — почему? — усмехнулся Панкратов. Тут история такая… Я все в коммуналке жил, как после войны мы со старухой в нее въехали, так и проживали. Сын родился, вырос… Потом супруга моя от язвы желудка померла. Сынок женился. И стал я им там мешать. Сноха и удумала: «Сходили бы вы, Константин Григорьевич, к Арланову. Вы фронтовик, с первым секретарем в разведку ходили, а живете в таких условиях…» Пилила она меня, пилила и таки допилила. Записался я к Василию Сергеевичу на прием, по личному вопросу. Месяца через три подошла моя очередь. Вася сразу меня признал, обласкал. Выслушал просьбу и говорит: «Костя! Дам я тебе квартиру, но с одним условием — жить в ней будешь только ты. Не сын твой со снохой, а ты. Согласен?» У моих молодоженов, конечно, другой план был. Но тут куда деваться? Раз сам «великий князь» так порешил. Оно, оказалось, и к лучшему. Сын мой через год все равно развелся, сейчас по бабам шляется. Ну, да это совсем другая сказка… Давайте еще по чарочке примем…

Коля с непривычки уже малость захмелел, но возражать не стал. С волнением ощущал: к самому важному подкрался.

Так оно и вышло! Крякнул Панкратов, занюхал корочкой хлеба, плутовски подмигнул и говорит:

— А у Василия Сергеевича, оказывается, свой интерес имелся. Он в то время любовь крутил с какой-то секретаршей обкомовской. И нужно им было для милых утех тихое, неприметное гнездышко. Вот он мне квартирку для этой цели и определил. Тут и мебель, почитай, вся казенная. И бельишко его пассия регулярно меняла. А я вроде как сторож, но при законной прописке… Звонит Арланов и советует: «Костя, ты сегодня в кинишко сходи. Уж очень фильму интересную показывают…» Я и иду. Это значит: с семи до одиннадцати чтобы меня не было. Ну и подумаешь… Делов-то… Зато после этих «сеансов» у меня в холодильнике полно всякой еды и выпивки оставалось. Вася всем этих разрешал пользоваться…

— Значит, у него был ключ от вашей квартиры? — четко сформулировал вопрос Ладушкин.

— Конечно, — не стал отпираться Панкратов. — А то как же…

— И долго все эта эпопея продолжалась?

— Да, почитай, лет пять. Потом как-то все враз оборвалось. То ли у Васи этот вопрос отпал… — Панкратов ехидно хихикнул. То ли он перестройки испугался… — Короче, роман этот сошел на нет. И Вася мне с тех пор не звонил, не появлялся. Ну и я к нему не лез…

Ладушкин поковырял вилкой в тарелке.

— А как вы думаете, Константин Григорьевич, почему Арланов именно вас выбрал для такой роли? Ведь у него возможности были практически неограниченные.

— Ну как «неограниченные»? — возразил Панкратов. — Это у нынешних властей на блуд демократические воззрения. А тогда все-таки энтими делами с опаской занимались, партийный контроль существовал, мог кто-нибудь из доброжелателей и стукнуть… А Вася знал, что я кремень мужик. Мы с ним сколько раз за линию фронта ползали. Он меня даже не предупреждал: держи язык за зубами. Я это и сам понимал…

И вдруг Коля встрепенулся, вскинул на Панкратова горящий взор. Ветеран даже испугался, отпрянул.

— Константин Григорьевич, — страстно прошептал Ладушкин. — Ау вас оружие с войны осталось?

Панкратов сначала опешил, потом усмехнулся:

— А ты откуда знаешь? Сынок Арланова рассказал?

Коля торопливо кивнул.

— Есть парабеллум. Из него в меня немецкий офицер в упор стрелял. Да он почему-то осечку дал. Мы потом с Васей сколько раз его проверяли — никакого дефекта. Видать, судьба… Вот так, как Кащей Бессмертный свою смерть, я его и берег. И даже когда указ был — сдать все именное и трофейное оружие, — я все-таки утаил.

— И Арланов знал про это?

— Знал… пистолет в немецкой шкатулке хранил, мы ее в одном бюргерском замке прихватили. Вася как-то увидел шкатулку, спрашивает: «Неужели твоя» смерть «все тут лежит?» Я не стал отрицать…

— И сейчас там лежит?

— И сейчас.

— Покажите!

Панкратов вышел из кухни. Слышно было, как скрипнули двери шкафа. Вскоре он вернулся, держа в руках небольшой открытый перламутровый ящичек. Вид у старика был крайне растерянный.

— Странно, — пробормотал он. — Исчез куда-то…

В помещении прокуратуры Коля Ладушкин проводил «опознание вещественного доказательства». Он торжественно и дотошно объяснял понятым их роль. Сидевший в углу Бобров со снисходительной улыбкой наблюдал за его действиями, но, когда практикант бросал на него быстрый, как бы вопрошающий взгляд, одобрительно, без всякой иронии кивал: дескать, молодец, все правильно!

Наконец Ладушкин открыл дверь и пригласил Панкратова.

— Константин Григорьевич, — стараясь говорить ласково и спокойно, произнес Коля, — перед вами на столе находятся пистолеты системы «парабеллум». Посмотрите внимательно и ответьте: может быть, какой-нибудь из них вам знаком?

Дедок вынул из кармана пиджака очки, нацепил их на свой курносый нос. Чуть склонился над оружием и, понимая серьезность момента, не прикасаясь, указал пальчиком:

— Вот моя «смерть».

— То есть вы хотите заявить, — Коля выразительно махнул рукой в сторону понятых, — что этот пистолет принадлежит вам.