— Наверно, тяжело это — быть сторожем чужих денег?

— Еще бы! Особенно, когда знаешь, что они тебе уже ни к чему… Конечно, сама по себе работа эта не пыльная, не требующая больших физических и умственных усилий. — Призрак повернул голову в сторону берега и неожиданно спросил: — Хочешь стать обладателем сокровищ Кидда?

— Кто не хочет, — уклончиво ответил Барни.

— Так давай махнем на остров, я покажу тебе тайник и раскрою секрет, как и что надо делать.

— Предложение заманчивое, сэр. Но если я соглашусь на него, то в итоге кто кем будет владеть, а? Я — сокровищем или оно — мной?

— Последнее верней, — последовал откровенный ответ.

— Ну, так вот что я вам скажу, сэр. Пусть лучше мне никогда не видеть этих алмазов и гиней, чем продать свою душу дьяволу и триста лет быть сторожем при них.

Видя, что призрак бомбардира Мура затосковал, Барни быстро перекрестился, и в тот же миг привидение, окутавшись клубами серного дыма, сгинуло.

Пока капитан Барни спал и видел удивительные сны, к борту фрегата причалил ялик. На нем прибыл боцман Бен Хэлси и двое матросов. Изрыгая проклятия и невнятные обрывки фраз, Хэлси с трудом поднялся по забортному трапу на верхнюю палубу, где столкнулся нос к носу с разбойником, несшим вахту.

— Эй, приятель, — пробормотал он, вращая своим единственным глазом. — Куда подевался Недорезанный Капитан?

— Капитан бригантины? — уточнил вахтенный.

— Да, накажи его Бог!

— Он спит, сэр.

— Что-о? — боцман схватил матроса за ворот рубахи и рывком подтащил его к себе. — Спит? Он смеет спать? Кто позволил?

— Не знаю… кажется, капитан, сэр…

— Где он спит?

— На баке.

Хэлси оттолкнул матроса в сторону, вытащил саблю и двинулся в носовую часть корабля.

У фок-мачты дорогу ему преградил Чарлз Эванс.

— Куда лезешь, старый пьянчуга? — не стесняетесь в выборе выражений, спросил он боцмана.

— Мне нужен пленный капитан, — угрожающим тоном ответил тот.

— Зачем он тебе?

— Хочу вынуть из него душу.

— Почему?

— Потому что он — дерьмо собачье, гадина, выродок, и морда у него противная! — боцман сорвался на крик. — Ты что, Чарли, не знаешь, какой прием он оказал нам вчера вечером?

— Какой?

— Он велел своим людям стрелять по нашей шлюпке!

— Всего-то! И кто же из наших пострадал?

— К счастью, никто.

— Так за что же лишать его жизни?

Боцман, заметив, что Барни вылез из гамака, насупился и проворчал:

— Это не единственный его грех, Чарли.

— Что еще?

— Он… он не захотел отдать свои золотые часы, когда квартирмейстер попросил их у него!

Услышав, в чем его обвиняют, Джон Барни не сдержался:

— Это вранье, мистер Эванс! Когда ко мне явился человек от квартирмейстера и спросил, который час, я тут же отдал свои часы ему.

Бомбардир понимающе кивнул. Потом, бросив на боцмана недобрый взгляд, процедил:

— Я верю этому человеку, Бен, потому что он, в отличие от тебя — джентльмен.

Боцман осклабился и попытался обойти Эванса стороной, но последний был на чеку и снова преградил ему путь.

— Советую тебе вести себя прилично, Бен, и отчалить как можно скорее! — теперь в голосе бомбардира звучала неприкрытая угроза. — В противном случае мне придется поучить тебя вежливости.

— Ты угрожаешь мне? — Хэлси побагровел, играя желваками; потом резко взмахнул саблей. — Прочь с дороги, хмырь болотный!

— Полегче, одноглазый! — Эвансу было наплевать на петушиную прыть боцмана; он без труда отбил выпад последнего и тут же сам ударил его саблей плашмя по плечу.

Бен Хэлси взревел от боли, мгновенно протрезвел и, сообразив, что в этом поединке выигрыш ему не светит, бросился наутек. Было слышно, как он окликнул двух матросов, прибывших с ним в ялике, а еще через несколько минут скрип уключин и всплески воды за бортом дали понять, что вся троица убралась туда, откуда явилась.

— Благодарю вас, мистер Эванс, — сказал Барни. — Вы спасли мне жизнь, и теперь я ваш должник.

— Пустяки, — пожал плечами бомбардир.

Утром следующего дня Эванс сообщил «лордам» о ночном происшествии и потребовал сурово наказать боцмана. Дело, однако, представлялось насколько серьезным, что для рассмотрения его и принятия окончательного решения следовало собрать расширенный совет братства. Брэдли приказал выпалить из носовой пушки и поднять на мачте сигнальный флаг — приглашение всем явиться на совещание. Флаг был из зеленого шелка, в центре его выделялась желтая фигура человека, дующего в трубу.