Шрифт:
К полуночи почти все пираты, находившиеся на борту бригантины, были мертвецки пьяны. Каждый второй из них погрузился в сон там, где пил: одни вповалку лежали на орудийной палубе в пространствах между лафетами, другие отключились на баке и на шканцах, часть «лордов» уснула в большой каюте. Дольше всех держался на ногах Боб Флетчер. Впрочем, как выяснилось, не только он. В первом часу ночи на верхнюю палубу выбрался квартирмейстер Вилкен. Шатаясь и широко расставляя ноги, словно при сильной бортовой качке, он двинулся в носовую часть судна. В гальюне он пробыл около пяти минут, затем вернулся на шканцы, задрал голову и долго смотрел, как в густом мраке горят мириады далеких галактик.
— Экое диво, — вдруг услышал он голос юнги.
Боб Флетчер стоял рядом с ним и тоже пялился на звездную россыпь.
— М-да, — неприязненно протянул Вилкен, узнав виновника своего недавнего унижения.
Потеряв к звездам всякий интерес, он прогнусавил себе под нос какое-то замысловатое ругательство и взял курс на капитанскую каюту.
Огня в каюте не было.
— Где-то здесь стояла койка, — Вилкен пошарил в темноте руками и нащупал чье-то тело. — Какого дьявола! Кто здесь?
Тело зашевелилось, и послышался сонный голос Джона Барни.
— Здесь — бывший командир этого судна… Капитан Тейлор позволил мне…
— Т-с-с, приятель, не валяй дурака и сматывайся. Слышишь, что я сказал? Поживей, поживей, а то придется подогнать тебя ножичком.
— Где же мне спать? — сделал слабую попытку отстоять свое место Барни.
— Где хочешь… Попробуй лечь на потолке, если сумеешь.
Барни предпочел лечь на полу у открытого кормового окна. Минут десять он прислушивался к тому, как квартирмейстер, ворочаясь с боку на бок, кряхтя и шмыгая носом, устраивался на ночлег. Потом мысли пленника завертелись в беспорядочном хороводе, он подогнул под себя одну ногу, пристроил отяжелевшую голову на локте правой руки и, призвав святого Георга защищать его от всяких напастей, погрузился в царство Морфея [34] .
34
Морфей — в греческой мифологии бог сновидений, сын бога сна Гипноса.
Сон капитана, однако, был недолгим. Обостренное чувство опасности, не покидавшее его с тех самых пор, как он угодил в лапы к форбанам, заставило Барни пробудиться от едва уловимого скрипа двери. Кто-то вошел в каюту.
Затаив дыхание и стараясь не шевелиться, капитан напряженно вслушивался в ночные шорохи. «Кого это черти принесли? — подумал он, ощущая неприятный холодок в конечностях. — Не корабельный ли домовой совершает традиционный обход своего жилища?»
Со стороны койки неожиданно послышались возня и громкий вздох — словно мифический Атлант [35] сбросил с плеч давившую на него тяжесть.
35
35 Атлант — в греческой мифологии титан, держащий на своих плечах небесный свод в наказание за участие в титаномахии — борьбе титанов против олимпийских богов.
«Что он там делает? — Барни хотел было подняться и вытолкать таинственного гостя за дверь, но какая-то невидимая сила сковала все части его тела, пригвоздив его к тому месту, где он лежал. — Странно, однако, почему незнакомец так осторожничает? Ходит тихо, едва ли не на цыпочках…».
Дверь снова скрипнула.
«Ушел…».
Барни перевел дыхание и попытался расслабиться.
«Какой-то новый запах… Раньше его здесь не было…».
Капитан глубоко вдохнул, и ему стало не по себе. По каюте расползался запах скотобойни — запах крови!
Вскочив на ноги, Барни лихорадочно пошарил вокруг себя руками, ухватился за край стола и прислушался — гулко стучало в висках и в груди.
«Где же лампа?»
Осторожно проведя ладонью по выпачканной вином скатерти, он нашел переносной фонарь и, преодолевая дрожь в руках, зажег его.
Огонь ночника осветил каюту тусклым желтым светом. Облизнув пересохшие губы, капитан медленно повернул голову в ту сторону, где стояла койка, и припухшие глаза его едва не вылезли из орбит.
На койке лежал обезглавленный труп. Кровью были забрызганы одежда убитого, стены каюты и пол — до самой двери. Отсеченная голова с оскалившимся в улыбке ртом покоилась в нескольких дюймах от тела.
— Господи, твоя воля, — капитан перекрестился и, стараясь не влезть в лужу крови, боком протиснулся к двери.
«За что же его так?»
Потрясенный увиденным, он не сразу сообразил, что Вилкен оказался случайной жертвой — убийца наверняка приходил по его, Джона Барни, душу.
Выскочив на палубу, капитан в растерянности остановился и с трудом перевел дыхание. Сердце его стучало, словно отбойный молоток.
«Господи, что же теперь будет? Подозрение может пасть на меня… Многим известно, что я пошел ночевать в эту каюту, а теперь в ней мертвец… Надо сматываться отсюда! Бежать… Но куда?»
Обуреваемый сомнениями, Барни осмотрелся по сторонам, крадучись шагнул к трапу, соединявшему шканцы с верхней открытой палубой, и ахнул.
На ступеньках, выпучив остекленевшие глаза, распластался юнга. Из уголка рта его стекала струйка крови.
Присев на корточки, капитан не поверил своим глазам: грудь Флетчера была пробита ударом сабли.
«По судну бродит смерть, — сказал он себе, — и косит всех, кто попадается ей под руку… Проклятое место! Все перепились и спят, и никто не ведает о том, что творится здесь под покровом ночи… Где же вахтенные? Наверное, тоже спят… Бедный мальчик. Какой злой ветер занес тебя в эту компанию?»