Возникла еще масса проблем, связанных со снабжением. Я не говорю уже о тысяче мелочей, главное - наши, довольно дорогие теплые колготки быстро протирались на пятках, и для того, чтобы устранить этот дефект, нужен был эластик или, хотя бы, простой капрон. Фабрика давала нам меланжированную хлопковую пряжу серого и бежевого тона, но эластика у них не было, и взять его без фондов они тоже не могли. Тут Зуб проявил героизм, привез двадцать коробок эластика. Это было преступление, воровство собственно, я знал, где он его добыл, но другого выхода у нас не было.

Зуб первое время был очень деятелен и полезен, особенно на этапе строительства, но он ровным счетом ничего не понимал в производстве и понимать не хотел. Казалось бы, ерунда - сорок автоматов, только у меня в цехе на трикотажке их было около тысячи. Но там цех занимался только вязанием заготовок, а здесь нужно было иметь сразу весь производственный цикл от подготовки сырья до упаковки и складирования готовых изделий. Получалось, что здесь в подвальчике образовалась целая фабрика с объемом управленческих работ вполне сопоставимым с любым другим предприятием.

Уже к концу мая мне пришлось окончательно уволиться с ТСФ и заняться кооперативом всерьез.

Этот момент сопровождался самой серьезной ссорой с женой. Она мне поставила ультиматум: «Или я, или кооператив». Она еще продолжала работать на трикотажке, а там ходили про меня скверные слухи и пересуды. Но я остался тверд в своем решении сжечь мосты. Жена, в конце концов, успокоилась.

Деньги были, конечно, не сопоставимые с зарплатой. Когда наладилась постоянная работа, только официально я выписывал себе по пять тысяч в месяц, это при средней зарплате по стране 200 рублей. Но для меня дело было не только в деньгах. Я тогда наивно полагал, что изменяю мир. Что вот теперь только люди начнут работать хорошо и с удовольствием, они же теперь заинтересованы в результатах своего труда. Мало того, что механик, к примеру, получал у меня 1000 рублей оклад, я еще по результатам месяца выдавал каждому процент от прибыли. Теперь, думал я, люди смогут жить достойно и работать с полной отдачей. Теперь все преимущества социализма раскроются в полной мере и т. д. и т. п. Фигли-мигли!

Это всё оказалось очередной химерой. И я убедился в этом довольно быстро. Сначала, да, очумели от перспективы, работали в полную силу. Потом привыкли и стали работать, как всегда, приворовывать стали и даже хуже - рубить сук, на котором сидят. Но об этом позже.

Кто сочинял закон о Кооперации? Либо человек совершенно не знакомый с советской экономикой, либо тайный враг, с целью разрушить СССР. Я до сих пор убежден, что Советский Союз прекратил существование не из-за низких цен на нефть и непомерных военных расходов. И уж совсем никакой роли не сыграла низкая, якобы, эффективность производства. И не железный занавес. Мне смешно, когда американцы говорят, что выиграли холодную войну, - они здесь вообще не причем.

Причины были внутренние и, по большей мере, Советский Союз погубили кооперативы, НТТМ и СП, не столько сами по себе, сколько форма их существования в общей экономической системе страны. Про налоги я уже говорил, но это мелочи. Отсутствие налога с оборота дало возможность по некоторым товарам получать сверхприбыли, в частности мне, но это не могло сделать погоды в общем.

В СССР существовала бивалютная система. Даже три валютная. Доллары и другие иностранные валюты здесь не важны, они имели кое-какое значение в ограниченных сегментах рынка, но это не была валюта, в полном смысле слова, это был товар. Будем считать, что у нас было три валюты, перечислю их в порядке увеличения стоимости:

Безналичный рубль.

Наличный рубль.

Товар.

Может показаться безграмотным включение товара в разряд валют, но так оно и было в нашей, страдавшей от товарного дефицита стране. Причем под товаром здесь понимается любой качественный продукт. Его всегда и быстро можно было поменять на деньги или друг нужный тебе товар. Это называлось - бартер.

В доказательство могу привести анекдот времен Горбачевской борьбы с пьянством: Корреспондент рабочему: «Тяжело станет теперь выпивать на производстве? Водка сильно подорожала»; Рабочий корреспонденту: «А вот видишь подшипник? Он как стоил пол-литра, так и будет стоить!»

Или возьмем новый автомобиль с объявленной государством ценой в 7000 рублей. Вывезенный за пределы магазина и выставленный на продажу, он начинал сразу стоить 15000. Так что, товар был валютой, и каждый товар имел свой твердый курс.

Почему я называю доллар товаром? Потому что официальный курс его тогда, как валюты, был, если не ошибаюсь, 62 копейки. И это был правильный курс, потому что, если у нас колбаса стоила 2-20, то в Штатах она была не дешевле четырех долларов, сигареты у нас стоили 60 копеек, а у них полтора доллара ну, и т. д. по основным товарам. Но купить доллар с рук можно было только за 12—14 рублей. Почему? Потому что отдельные товары можно было купить только за доллары и это окупалось. Как бы конъюнктурная цена доллара переносилось на товар, который на него покупали.

Рассуждать о валютной системе того времени без товара невозможно, потому что количество выпускаемых в продажу товаров народного потребления планировалось в строгом соответствии с количеством наличных рублей у населения, правда, у Госплана это плохо получалось, но всё же к этому стремились. А безналичные рубли ходили совсем в другой сфере - в сфере отношений между предприятиями.

Итак, самой дешевой валютой был безналичный рубль. Этих рублей на счетах предприятий было великое множество, и тратить их было практически некуда, только на производственные вопросы. Директора просто не могли купить то, что им было нужно. Но для кооператива безналичный рубль и наличный был одним и тем же. Я в любой момент мог снять со счета сколько угодно денег, никому не объясняя причин. Да и делать этого мне не было необходимости - далеко не все наличные сдавались в банк.