В шаре появилась мускулистая рука, грубо схватила округлый камень связи и резко рванула цепочку.

– Пощади...
– шептали губы шпиона, но слушать его мольбы и просьбы у Неджериза не было никакого желания.

Он резко снял руки с серебряных рукоятей и злобно выругался. Тьма! Последний из тех, кто давали самую важную информацию. Проклятый ковен как с ума сошел... вычистили все торговцев, слуг и конюхов, тех кто всегда в курсе всего и на кого никогда раньше даже не падало подозрение. Похоже, он чего-то упустил... или не знает до конца... ну так это можно исправить.

– Исмодия ко мне.

– Я тут, - колдун шагнул в проем, - что прикажешь?

– Расскажи мне, чем заняты сейчас Гетлосх и Крингерд.

– Но, - запнулся Исмодий, посмотрел в яростные и насмешливые глаза того кто по закону считался теперь его тестем и почувствовал как сердце сковал мгновенный холод.

Не смотрят так те, кто, погрузившись в опыты и исследования, ничего не знает и не замечает вокруг. Впрочем, он уже проявил несколько дней назад свою прозорливость, когда, вызвав, словно для обычного сообщения его с госпожой в гостиную, вдруг бросил на дочь заклинание подчинения. И сам предложил её Исмодию, как простую служанку. Даже ритуал провел сам... по всем правилам и не забыв ни одной детали. И тех пор ни разу не поинтересовался, где она и как живет. Словно вычеркнул из своей памяти.

– Не стесняйся, - ехидно усмехнулся верховный колдун, и повернувшись к шкафу, достал с полки флакон синего стекла, той особой формы, которую придает своим фиалам только один алхимик Саргаша, - Вижу, тебе знаком этот цвет... так же как мне знакомо, кто и сколько приказывал изготовить этого зелья. Но почему ты не попросил меня, а обратился к другим колдунам, когда тебе понадобилось это зелье? А главное, почему боишься снимать проросшее в тебе разрушение? Это же не необратимое проклятье?! Хотя, молчи, дай сам догадаюсь... его наложили на тебя, как знак твоей преданности? И как только оно падет, твой истинный хозяин будет знать, что ты его ослушался или предал? Так что же такого ты сделал... или не сделал в тот осенний вечер... тридцать лет назад, что до сих пор преданно оплачиваешь свою вину болью и страхом?

– Откуда...
– губы колдуна свело, по спине ударило острой болью, и он упал на больные колени, проклиная не столько собственную недогадливость, сколько давно прошедшее желание отомстить.

Ведь не мальчик уже был, знал и видел, месть разрушительное чувство и одинаково больно бьет в обе стороны, только не всегда одновременно. Но верил, что это не про него... как самый наивный белый.

– Исмодий, мне очень жаль, что я вынужден причинить тебе боль, но время не терпит. Давай поторопись с выбором, кому ты будешь служить, мне или Крингерду? Поверь... я даже не остановлю тебя, если ты выберешь его, только женщину свою не забудь... и того, что вернуться будет невозможно. Выбирай, пока я добрый.

Это было очень в его духе, сказать, что он добрый, невольно ухмыльнулся Исмодий, и звучало не шуткой и даже не кокетством, а последним, самым жестким предупреждением. Интересно, сколько ему на самом деле лет, глотая внезапно ставшую вязкой слюну, отстраненно задумался стоящий на коленях колдун, сто или двести? Он был точно таким же сухощавым и подтянутым и сорок пять лет назад, в несуществующем теперь императорском дворце, когда Исмодий юным учеником вошел в его кабинет дворцового мага. Он останется таким и до смерти... как всем известно, колдуны живут ровно до того времени как ошибутся... или им надоест.

– Ну?

– Я остаюсь с вами... и все расскажу, - колдун очень надеялся, что принял правильное решение.

– Садись и коротко скажи, в чем суть их заговора, пока я делаю тебе порцию лекарства, - приказал Неджериз, наливая в бокал воды и отвинчивая с фиала пробку.

– Они решили захватить ту ходящую сами. После того, как послали в ковен и повелителям ультиматум, расставили по всем источникам белого мира проклятья, чтоб она не решилась связываться с ними оттуда, всячески вынуждая объявиться именно на Альбете. Крингерд считал, что Вандерс не даст женщине своего сына соваться в мир духа. Но они ушли именно туда.

– А кто сын Вандерса?
– Безразлично поинтересовался верховный и подвинул зятю стакан, - пей.

– Спасибо, - Исмодий торопливыми глотками проглотил зелье, - а сын Вандерса белый маг Дэсгард, самый сильный ментал ковена. По данным Крингерда Ван давно пытается доказать сыну свое отцовство.

– А в этом не может быть ошибки?
– Сухо осведомился хозяин кабинета.

– Нет. Именно за то, что я не достал мальчишку тридцать лет назад и наказал меня Крингерд.

– Иди... и если тебе надоела твоя жена, можешь подарить ее младшим прислужникам... мне все равно.

Он дождался, пока дверь за новым правителем Саргаша закрылась, наложил на нее щиты непроницаемости, и метнул в дальний угол флакон, который так и сжимал в побелевшем кулаке.

Все, что он строил столько лет, обрушилось в один миг... и непонятно было можно ли еще что-то сделать, или все уже бесполезно?

Через час я определилась со своими желаниями, окончательно охладела ко всевозможным сластям, пирожным и десертам, которые Дух творил, не отходя от Ленди, с неимоверной изобретательностью и в невероятных количествах. Мгновенно убирая магией те, что отставлялись гостями в сторону и создавая на их месте новые, еще более аппетитные и заманчиво украшенные.