– Не бойтесь, это исключено! – твердо говорю я.

– Надеюсь, – отвечает бригадир.

Короткий часовой перерыв.

Мне отвели кабинет на третьем этаже штаба, это бывшая ленинская комната. Телевизор, небольшая библиотечка, кондиционер. Да, еще древний проигрыватель “Аккорд-101” и стопка виниловых дисков. Валерий Ободзинский, “Самоцветы”, Эдуард Хиль, о… Дин Рид!..

Сейчас бы холодного-прехолодного пива с таранькой… Но откуда здесь такая роскошь?

Осторожный стук. Бочком-бочком входит сержант с подносом. На подносе – запотевшая бутылка пива, стакан и гора сушеных окуньков. Я даже ничего сказать не успел, только глянул. Не знаю, что там у меня на лице изобразилось. Сержант даже не крикнул, а хрюкнул:

– Никак нет, товарищ майор, я ошибся!!!

И мигом исчез.

Что-то с лицом у меня, наверное, не то. Но я тут же изменил выражение, выскочил в коридор и вернул служивого обратно».

«День 6-й. Ракета на старте. Заправка. Снова иду ставить пломбы и расписываться. Этих росписей в случае чего мне хватит на несколько пожизненных сроков.

Взвод охраны берет пусковую вышку в кольцо.

Все. Мавр сделал свое дело. Остается ждать приказа. Пуск будет проходить дистанционно, нам даже на кнопку нажимать не придется, только доложить о готовности… Кто будет нажимать, я даже точно не знаю. Может, в штабе округа в Астрахани. Или даже в Москве.

Срочно в душ. И – отдыхать. Вернее, ждать».

«Ночь 6-го дня. В полночь на аэродроме приземлился новенький “Ми-35М” с бортовым номером 50-“желтый”. Его видно через бинокль из окна ленинской комнаты. Двигатель заглушили, но наружу никто не выходит. Думаю, это вертолет Генерального штаба.

Значит, они и будут пускать…»

*

– А ведь я в 2002-м служил в Дичково, товарищ майор, – негромко сказал Зейналов, глядя в подсвеченную прожекторами ночь за окном. Он жадно курил, собирая пепел в спичечный коробок. – Я помню, как вы приезжали… Мы тогда все деревья облазили и чердаки, искали этот сканер. А Колька Иващенко чей-то транзистор разломал, плату оттуда достал и отнес вам. Чтобы увольнительную заработать…

– Вы рядовым служили? – спросил Евсеев. Он тоже смотрел в окно. В инфракрасный бинокль можно было разглядеть пусковую вышку, на аэродроме ритмично мигали габаритные огни вертолета.

– Да. Я с вами на той подъемной платформе был, когда Ленину голову снимали. Не помните меня?

– Нет.

– А я помню. Когда вы достали этот сканер оттуда, у вас лицо было такое…

– Какое?

– Счастливое, – Зейналов старательно обточил кончик сигареты о дно коробка. Она стала похожа на ракету. – Светилось даже.

– Это сканер светился, – сказал Евсеев.

Ему сейчас было не до Зейналова с его воспоминаниями. Команду на пуск могли отдать в любую минуту.

– Я на всю жизнь это запомнил, – прозвучал в темноте голос особиста. – У нас в казарме тогда шутки офицеров повторяли: вот лох московский приехал в штиблетах.

Голос осекся.

– Извините, конечно, товарищ майор, но вы действительно в таких штиблетах были идиот… смешных… А потом в одну минуту все переменилось. Все наше начальство будто ниже ростом стало. Рогожкин особенно. Непонятно, то ли сожрать вас были готовы, то ли сапоги лизать. Я такого никогда раньше не видел…

Евсеев снова приставил бинокль к глазам. Его одинаково раздражали едкий сигаретный дым и проникновенный голос Зейналова. Скорее бы уже давали пуск.

– Я тогда сказал себе, что тоже хочу работать в ФСБ. Прямо на этой платформе поклялся… У нового начштаба рекомендацию выпросил в Академию ФСБ… Готовился, зубрил как проклятый… И поступил. Сразу после «срочки». На контрразведывательный.

Помолчали. Рация на подоконнике издала короткий хрипящий звук и снова замолчала. Евсеев взял ее, приложил к уху. Ничего.

– Так что вы, можно сказать, вроде крестного отца для меня, товарищ майор… – пробубнил Зейналов.

И спустя минуту спросил:

– А с Рогожкиным что было, не знаете? Его ведь в Москву вроде вызвали?.. И даже арестовали… Но потом он к нам приезжал…

Над стартовым столом вдруг взвилась красная сигнальная ракета, оставляя на сетчатке сверкающий дугообразный след. Монотонно загудела сирена. И в ту же секунду рация ожила:

– Всем службам и подразделениям! Учебно-боевая тревога!

*

«Утро 7-го дня.

Как только ракета ушла, меня вызвали в вертолет Генштаба. Там – Второй замминистра обороны, Главный эксперт комиссии Юрий Яковлевич и полковник РВСН из рабочей группы по контрольным пускам.

Взлетели сразу. Курс на Ашулук. Как куратор я должен лично проверить готовность изделий на всех стартовых площадках. Головой отвечаю.

В рассветном небе отчетливо виден белый инверсионный след “36-й”.

Здесь хорошая звукоизоляция и довольно комфортно. Юрий Яковлевич объяснил мне, что это новейший транспортно-боевой вертолет, на вооружение поступили всего три единицы. Он с увлечением рассказывал о модернизированных узлах и системах вооружения, но я слушал вполуха. Кураторские заботы не дают покоя. Но жалеть поздно.