Он плохо верил своим глазам.

— Ты как здесь?

— Спасите их! — вместо ответа прошептал гимназист, показав на Розочку и ее мать. — Умоляю вас! Я боюсь, они опять придут.

— Пока мы здесь, никто не придет.

И тут Олег заметил зеленую ленточку на шляпе Потемкина.

— Вы… зеленый?!

— Да. Потом расскажу обо всем. Меня чуть не убили тогда, во время налета. Я насильно мобилизованный. Не забудь, я теперь доктор! — шепотом закончил Николай Николаевич.

Морщинки прорезали лоб Олега. Он старался что-то понять, но так ничего и не понял.

Пряхин посмотрел на Фиру Давыдовну, приводившую Розочку в чувство, и сказал Потемкину:

— Вы бы оказали помощь. А мне здесь делать нечего. Я покурю во дворе.

— Да-да, безусловно. Я сейчас.

Фира Давыдовна, увидев на шляпе Потемкина зеленую ленточку, нахмурилась:

— Можете не беспокоиться. Я сама приведу дочь в чувство. Обойдусь без вашей помощи.

— Вот и хорошо! Все равно у меня нет никаких медикаментов.

— Вы фельдшер?

— Собственно говоря, врач.

— Врач?! И вам не стыдно служить у этих негодяев?

Но Олег решительно выступил на защиту Потемкина.

— Фира Давыдовна! Да он же насильно мобилизованный! Это Николай Николаевич, про которого, помните, я вам рассказывал. Мы вместе ехали из Петрограда.

— А-а… Тогда простите меня, пожалуйста. Я сейчас в таком состоянии, что ничего не соображаю.

— Господи! Боже мой! — зашептал Потемкин. — Да я не знаю, как от этих мерзавцев отделаться. Случайно самого не расстреляли. Ей-богу! Три раза на волоске от смерти был.

Розочка наконец очнулась и приподняла голову.

— Успокойся, моя девочка. Все кончилось благополучно, — Фира Давыдовна с нежностью гладила дочь по голове.

Поверив Олегу, она уже не смотрела на Потемкина, как на врага, и даже рассчитывала на его помощь.

Николаю Николаевичу приятно было чувствовать себя в роли спасителя, а еще приятнее было поговорить с умной, образованной женщиной.

Пока Потемкин разговаривал с Фирой Давыдовной, коневод курил во дворе, сидя на узкой скамеечке. Омерзительная картина погрома, столкновение с катюшинцами и пережитое волнение вызвали сильнейшее сердцебиение. Евстафий Павлович закрыл глаза. Никогда ему еще не было так плохо, как сейчас.

«Неужели это конец? — вяло думал коневод. — Что же будет со Светлейшим?».

Он прилег на скамейку и положил ладонь на грудь, где билось сердце.

Внезапный шум на улице, сопровождаемый криками и выстрелами, заставил коневода очнуться. Он приподнялся и сел, прислушиваясь к винтовочным залпам. Шум нарастал. Где-то вблизи застрочил пулемет.

Евстафий Павлович с усилием приподнялся, опираясь на кол. Медленным шагом он подошел к забору. По улице мчалась обезумевшая от страха разношерстная толпа, преследуемая по пятам всадниками в шлемах. Коневод схватился руками за забор. Ему показалось, что он видит сон: по улице на серебристо-белом коне, размахивая обнаженной сверкающей шашкой, мчался всадник в черной кавказской бурке с красной звездой на шлеме.

— Светлейший! — простонал Евстафий Павлович. — Забира!

Коневод хотел выскочить на улицу и бежать вслед за похитителем, но в эту минуту из сеней выскочил взволнованный Потемкин.

— Красные! — завопил Николай Николаевич испуганно и вместе радостно. — Красные занимают город!

— Здесь Забира! — задыхаясь от волнения, крикнул Евстафий Павлович. — Теперь он от меня не уйдет!

Острая иголочка кольнула сердце Пряхина, и он поспешил сесть на скамейку.

Наступление красной конницы было столь стремительно и неожиданно, что Катюша не успела даже развернуть свои силы для отпора. Собрав остатки изрядно потрепанного отряда, она поспешно переправилась за реку.

Жители разграбленного города, озираясь, выходили из домов. На улицах, возле еврейских жилищ, валялись поломанные вещи. Легкий пух, выпущенный из перин и подушек, носился в воздухе и снежинками оседал на крышах. Визгливыми голосами кричали во дворах женщины, оплакивая убитых.

Катюшинцы сначала с помощью местных жителей громили евреев, а потом без разбора и без всякой посторонней помощи грабили украинцев и русских.

Василий Иванович Рябоконь, застигнутый в своем доме в первую же минуту налета на город, долго отстреливался от бандитов, израсходовав весь запас патронов. Видя неизбежную гибель, он пошел на врагов с обнаженной шашкой. Его встретил выстрелом Алеша, и уже мертвого изрубили бандиты, надругавшись над трупом.

Погибших во время погрома торжественно хоронили на другой день в братской могиле. Через весь город везли на кладбище сорок шесть гробов. Играл духовой оркестр, и тысячная толпа пела: «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Олег шагал в колонне в одном ряду с Розочкой. Страшные часы погрома, проведенные под одной крышей, когда они с оружием в руках дрались за свою жизнь, сроднили их. Олег смотрел на Розочку и думал, как она близка ему и дорога.