Шрифт:
Подобед оглядел вошедших и показал рукой на диван у стены:
— Прошу!
— Разрешите передать вам письмо от вашей супруги.
— Благодарю вас.
Командарм разорвал конверте извлек два письма — от Фиры Давыдовны и Розочки. Он читал их не спеша.
— Жена пишет, что вы спасли ее и нашу дочь от смерти. Разрешите мне поблагодарить вас.
Подобед поднялся из-за стола и с душевной признательностью пожал руку Потемкину и коневоду. Потом он вновь опустился в кресло.
— Жена просит оказать вам помощь и содействие. Чем могу быть полезен? Расскажите мне подробно, о какой лошади идет речь.
— Я попросил бы вас ознакомиться с этим документом, — Евстафий Павлович положил на стол меморандум. — Вам станет все ясно.
Коневод и Потемкин внимательно следили за выражением лица командарма, читавшего меморандум Эрании. Оно было невозмутимо спокойным.
— Чего же вы сейчас хотите? — Подобед вопросительно поднял брови.
— Я видел Забиру в Святополе. Мои попытки вернуть Светлейшего через комиссара полка не увенчались успехом. Где сейчас находится Забира, я не знаю.
Командарм помолчал в раздумье.
— Хорошо! Лошадь вам будет возвращена. Завтра Светлейшего доставят сюда!
И, вызвав адъютанта, он продиктовал телеграмму с приказом командиру 44 кавполка взять у Забиры жеребца Светлейшего и немедленно доставить его в распоряжение штаба армии.
— Светлейшего вам возвратят, можете быть спокойны. Приходите завтра к вечеру — и вы получите вашего жеребца, — сказал командарм, пожимая на прощание руки коневода и Потемкина.
— Поздравляю вас с успехом! — сказал Потемкин, когда они зашагали по шпалам в сторону вокзала. — Теперь Забире делать нечего, придется вернуть Светлейшего.
— Вашими устами да мед бы пить! — проворчал коневод, все еще не веря своему счастью.
На другой день они направились в штаб армии узнать новости. Франтоватый адъютант с улыбкой сказал:
— Лошадь доставят завтра. Есть приказ командарма.
Прошел еще день, и тот же адъютант произнес уже без улыбки:
— Командарм просил вам передать, чтобы вы не беспокоились, Светлейшего вы обязательно получите.
Сердце Евстафия Павловича вновь заныло от тревоги.
— Полагаю, что Забира просто ослушался и не отдает коня, — высказал предположение Потемкин.
Догадка Николая Николаевича таила истину. Случилось невероятное: командир взвода Остап Забира наотрез отказался отдать Светлейшего. Комиссар полка отправил телеграмму в штаб с просьбой отложить временно изъятие лошади. Из штаба ответили кратко:
«Немедленно донести исполнение приказа командарма № 1462»
Даже коммунисты не могли понять, почему из-за одного жеребца начальство затевает канитель, Остап Забира совершил подвиг — заколол Чуму в его логове, за такое дело бойца к ордену надо представить. Как же можно лишать его верного боевого товарища! Да еще какого! Все бойцы могут подтвердить, что Светлейший два раза уносил Забиру от верной смерти. Можно ли бойцу расстаться с таким конем?
И снова в штаб полетела телеграмма с ходатайством, и снова пришел сухой ответ:
«Командарм требует немедленно выполнить приказ № 1462».
Катюшу охватил соблазн: не ударить ли по красной коннице, пока Светлейший еще в полку. Осторожный горбун советовал ждать:
— Торопиться некуда.
— Есть куда! — тихо сказала Катюша, и горькая складка печали вдруг прорезала лоб золотоволосой женщины. — Ничего ты не понимаешь, Алеша.
Верно, не понимал горбун, что творилось в душе бывшей цирковой наездницы, какие тяжелые предчувствия терзали ее сердце. Как весенний снег, таял Катюшин отряд. Скоро железным кольцом сожмут большевики анархическую республику, и придет тогда страшная расплата.
— Устала я, Алеша… — прошептала атаманша, и скуластое лицо ее стало еще некрасивее. — Скоро нам придется кончать эту карусель. Не идет народ за нами и никогда не пойдет. Не нужна ему твоя анархическая республика.
Она помолчала минуту.
— А Кропоткин, говорят, князь был. Что он в народном горе мог понимать? — и закончила тихо, нерешительно: — Хорошо бы напоследок взять Забиру за жабры и отнять Светлейшего.
Горбун поднял синие задумчивые глаза на атаманшу. Он понял все.
— Я уже прикидывал. Пока не поздно, надо уходить в Румынию.
— Ты уйдешь, а я не уйду. Чую. Эх, Светлейшего бы раздобыть. Вот конь! Не понять тебе меня, Алеша! На конюшне я родилась. В цирке выросла, возле лошадей.