— Неправда, — он закрутил водоворотом порто в своём стакане, согревая, но одновременно взгляд его стал острее. — Всё, что сделал я, — это пустился в безвредный флирт, который вы, судя по всему, приняли за что — то большее.

— Я ничего такого не делала! Если нас захватило…

— Нас бы не захватило, если бы не ваше поведение, — сказал он нетерпеливо. — Мы оба — взрослые люди. Вы давно уже покинули школьную парту и прекрасно знали, что публичное заявление…

— Что вы имеете в виду, я давно уже покинула школьную парту? Я — не противоядие.

Он посмотрел на неё почти оскорбительно:

— Кое — кто мог бы сказать, что вы уже не первой молодости.

— Ах так! Вы… — Она подобрала юбки и шагнула туда, где он сидел на краю стола. — Вы просто пытаетесь сбить меня с главной темы. Мы поровну виноваты в том, что произошло в Лондоне, и вы это знаете!

Его челюсти сжались:

— Мой брат прошёл через ад, когда понял, что должен жениться на женщине, с которой даже не знаком.

— Не один только ваш брат пострадал! Что по — вашему испытывала моя сестра?! — горячо воскликнула Кейтлин.

— Мы все пострадали от вашей опрометчивости. Вы похвастались перед всем миром, что заставите меня просить вашей руки, и весь свет говорил только об этом.

Её лицо загорелось. Она действительно похвасталась этим, и именно эта импульсивная неосторожность заставила её сестру примчаться в Лондон, чтобы положить конец слухам.

— МакЛин, я не…

— Если бы наши родные не поженились, вышел бы грандиозный скандал. Прошло несколько недель, прежде чем в свете стали обсуждать другие темы, и моё имя перемалывали, как солому на ветру, — ветер бился в каждое окно дома, как будто пытался пробиться внутрь.

— Ах, вот оно что! — Её глаза сузились. — Вы злитесь вовсе не из — за своего брата. Вы злитесь, потому что вас выставили на посмешище в глазах высшего света!

Белая вспышка озарила комнату, за ней последовал оглушительный раскат грома, от которого задрожал графин на серебряном подносе. МакЛин оторвался от стола, двигаясь с такой убийственной решимостью, что она застыла на месте.

Он схватил её за плечи и рывком притянул к себе совсем близко; его лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее, когда он зарычал:

— Такая крошка, как вы, не сделает из меня посмешище! Ни сейчас, ни никогда!

Вот так нервы у этого мужчины!

— Ха! Если так мало нужно, чтобы сделать из вас посмешище, тогда вам лучше приготовиться, что это снова произойдёт — и скоро!

Жаркая белая молния пронзила её, когда его тёплые руки соскользнули с её плеч и замкнулись у неё на горле. Она ахнула, когда его большие пальцы остановились на её тонкой коже, под которой бился пульс.

Кейтлин обнаружила, что смотрит прямо в его зелёные — зелёные глаза. Если бы её так держал любой другой мужчина, она бы страшно перепугалась. Но сейчас она испытывала странное возбуждение, и ей приходилось бороться с желанием наклониться вперёд, чтобы придвинуться к нему ещё ближе. Этот мужчина был не из тех, кто причиняет вред женщинам; он презирал бы тех, кто так поступит. Опасность была в её собственной реакции на его прикосновение.

Она ощущала его всего до агонии — его рост, ширину его плеч, дерзкую линию его носа и блеск его необычных глаз, падающие на лоб волосы. Каждый его аспект был преувеличен и отчётлив, даже слабый запах сандалового мыла от его рук.

Кейтлин схватила его запястья и качнулась вперёд, ему в руки. Его брови опустились, и, как будто против его воли, руки его соскользнули на заднюю часть её шеи, окутав её затылок приятным теплом его пальцев.

Трепет охватил её; по телу побежали мурашки, соски напряглись, и дыхание перехватило. Она сделала усилие, чтобы подумать. Ей пришлось закрыть глаза и глубоко вздохнуть, прежде чем она смогла вымолвить:

— МакЛин, зачем вы заставили герцогиню пригласить меня на этот загородный приём?

Он склонился совсем близко, так что его губы, от которых веяло теплом с запахом порто, почти коснулись её уха:

— Я заставил Джорджиану выписать вас сюда, чтобы я мог наказать вас за то, что вы сделали мне и моей семье.

Кейтлин открыла глаза:

— Наказать меня?

— Я погублю вас, и у вас не будет сестры, чтобы спасти вас от вашего безрассудства.

Она откинулась назад и внимательно вгляделась в него. Он был смертельно серьёзен. Он думал то, что говорил, — и он действительно мог это сделать. Она бросила взгляд на закрытую дверь, и он тихо рассмеялся:

— Именно.

Почему, ну почему она позволила ему закрыть дверь? Она была так увлечена тем, чтобы казалось, что ситуация у неё под контролем, что даже поблагодарила его. А всё мой чёртов бунтарский характер.

Правила света можно нарушать, только если это делается скрытно и никогда публично. Не то, чтобы он нуждался в помощи закрытой двери. Грустная правда состояла в том, что для женщины достаточно было опрометчивого слова или объятий — даже нежеланных — чтобы запятнать её имя и навсегда изгнать из общества её и всю её семью. И, если только дама не принадлежит к одной из ведущих фамилий, второго шанса у неё уже не будет.