Его глаза сузились:

— Вы не сделаете из меня посмешище.

— А вы не рассчитывали сделать из меня посмешище, когда посылали к лорду Дингволлу? Вы хотели, чтобы я вернулась оттуда вся в грязи и искусанная лошадью, и…

— Прекрасно, — безжалостно произнёс он. — Тогда и ваше последнее задание будет таким же трудным. В одном пункте вашей причудливой истории, Олвен разделась и плавала в фонтане, чтобы отвлечь внимание группы мародёров, собиравшихся схватить её возлюбленного. Вы сделаете это для меня.

— На приёме! Да меня это погубит!

— Я не предлагал вам делать это на приёме, хоть это и заманчиво. Нет, это последнее задание — для меня и для меня одного. Если я должен взять вас в любовницы, я хочу заранее вас рассмотреть.

Она затрепетала под его изучающим взглядом, как будто она уже была голой:

— Я… меня могут застукать.

Его улыбка стала неприятной:

— Вы сами предложили выбирать наши задания из той чёртовой книжки. Что ж, я выбрал. Вы будете для меня купаться голой, или я выиграл.

Её руки сжались в кулаки, кровь застучала в висках при звуках его презрительного голоса.

— Прекрасно! Я это сделаю. — Ей даже захотелось этого. Это могло быть не так уж и плохо — при условии, что никто не узнает. — Я сделаю это поздней ночью, после полуночи.

Он пожал плечами:

— Вы можете делать это, когда вам вздумается, но вы это сделаете. Вам нравится притворяться, что вы храбрее, чем есть на самом деле. Вот мы и посмотрим, правильно?

— По крайней мере, я держу своё слово, в отличие от вас.

Улыбка на его лице померкла:

— О чём это вы?

— Мы договорились не рассказывать остальным гостям о нашем пари, а вы рассказали герцогине!

— Я не рассказывал.

— Она сказала, что рассказывали, — и я уж точно ей ничего об этом не говорила.

— Я тоже ничего не говорил. Я не знаю, откуда она узнала, но точно не от меня.

Кейтлин посмотрела на него:

— Просто сознайтесь. Я знаю, что вы с ней… — Она не могла выдавить из себя это слово.

Его брови поползли вниз:

— Мои дела вас не касаются.

О! Он даже не смеет этого отрицать!

— Я уже с удовольствием предвкушаю, что когда эти задания закончатся, я больше вас никогда не увижу.

— Как только это пари закончится, вы будете видеть меня постоянно, — ведь я буду держать вас в своей постели целых две недели, за исключением тех случаев, когда я буду наряжать вас в нижнее бельё и выставлять перед своими друзьями.

Кейтлин аж задохнулась:

— Вы не сделаете этого!

— Не сделаю? Две недели вы будете принадлежать мне душой и телом. — Его голос был таким тихим и тёплым, что казалось, он почти мурлычет. — Но, может, вы и правы — возможно, я и не буду выставлять вас перед своими друзьями. Я, может, вообще не позволю вам вставать с постели.

Кейтлин вздёрнула подбородок и посмотрела на него несмотря на то, что почувствовала неожиданную вспышку возбуждённого предвкушения. Она хотела большего от МакЛина, и ей это не нравилось:

— Когда и если я решу развивать наши… физические отношения дальше, я сделаю это на моих собственных условиях, а не на чьих — то там ещё.

Его челюсти сжались, а низкий раскат грома вдалеке поведал ей, что она попала в точку.

— Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что в этом деле у вас будет право голоса, — рявкнул Александр, каждой линией своего тела источая злость. Снаружи усиливался зловещий ветер, стуча ставнями.

Она бросила взгляд в сторону герцогини и обнаружила, что та наблюдает за ними с довольной улыбкой на лице. Кейтлин заставила себя улыбнуться в ответ. Герцогиня могла ухмыляться, сколько душе угодно; МакЛин был не с ней. Он был с Кейтлин, всё его внимание было сосредоточено на ней несмотря на то, что он злился. Ей нравилось, что его внимание отдано ей и никому другому, нравилось даже немного слишком, если честно.

Как — то так вышло, что с течением времени у неё изменились представления о том, чего она хотела от МакЛина, а она этого даже не осознала. Она больше уже не хотела самоутвердиться; вместо этого она желала уважения и восхищения МакЛина. Но как же она могла их завоевать, если его последнее задание — плавать голой перед ним — именно этого самого её и лишало? Как она сможет выиграть состязание, если проиграет настоящий приз — его уважение?

Он поклонился с ледяным выражением на лице:

— Я принесу бант утром на завтрак. Что касается остальной части состязания, мы договорились. Вы согласны?