Человек в чёрном у дома 18 уставился на меня во все глаза.

— Да уж, не ты один удивляешься, — пробормотала я.

Как долго я отсутствовала? Видел ли человек в чёрном, как я исчезла на углу улицы и снова появилась на коврике перед нашей дверью? Он наверняка не мог поверить своим глазам. Так ему и надо. Будет знать, каково это — загадывать загадки другим.

Я затрезвонила в звонок. Мистер Бернард открыл дверь.

— Мы куда-то торопимся? — осведомился он.

— Вы, наверное, нет, но зато я!

Мистер Бернард поднял брови.

— Извините. Я забыла кое-что важное. — Я протиснулась мимо него и помчалась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени.

Тётушка Мэгги удивлённо поглядела на меня, когда я ворвалась в салон.

— Я думала, ты уже ушла, ангелочек.

Не переводя дыхание, я поглядела на стенные часы. Я вышла из салона ровно 20 минут назад.

— Но хорошо, что ты вернулась. Я забыла тебе сказать, что у них в «Селфриджес» есть точно такие леденцы, но без сахара, и жестянка такая же! Но не покупай их ни в коем случае, поскольку из-за этих без сахара у человека бывает — ну… — понос!

— Тётя Мэдди, почему все так уверены, что Шарлотта унаследовала ген?

— Потому что… Ты не можешь спросить что-нибудь попроще? — Тётушка Мэдди выглядела несколько сбитой с толку.

— У неё исследовали кровь? Разве этот ген не может быть у кого-нибудь ещё?

— Шарлотта без сомнения носительница гена.

— Потому что это можно доказать по её ДНК?

— Ангелочек, ты спрашиваешь не того человека. В биологии я всегда была полным профаном, я не имею никакого понятия, что такое ДНК. Я думаю, это всё связано не столько с биологией, сколько с высшей математикой. К сожалению, с математикой у меня тоже плохо. Когда речь заходит о цифрах и формулах, у меня в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Я только могу тебе сказать, что Шарлотта родилась именно в указанный для неё день, вычисленный столетия назад.

— То есть дата рождения определяет, есть ли у человека ген или нет? — Я прикусила нижнюю губу. Шарлотта родилась седьмого октября, я восьмого. То есть нас разделял один-единственный день.

— Скорее наоборот, — объяснила тётушка Мэдди. — Ген определяет час рождения.

— А если они просчитались? — На один день! И очень даже просто. Это было недоразумение.

Это чёртов ген был не у Шарлотты, а у меня. Или у нас обеих. Или… Я опустилась на скамеечку.

Тётушка Мэдди покачала головой.

— Они не просчитались, ангелочек. Я думаю, что эти люди если что и умеют, так это считать.

«Эти люди» — это вообще кто?

— Каждый может просчитаться, — заметила я.

— Но не Исаак Ньютон, — рассмеялась тётушка Мэдди.

— Ньютон рассчитал день рождения Шарлотты?

— Моё дорогое дитя, я понимаю твоё любопытство. Но, во-первых, иногда лучше не знать, и во-вторых, мне бы действительно очень хотелось получить леденцы!

— Всё это лишено всякой логики, — сказала я.

— Это только так кажется. — Тётушка Мэдди погладила меня по руке. — Но даже если ты не услышала ничего нового: этот разговор должен остаться между нами. Потому что если твоя бабушка узнает, что я тебе всё выложила, то она разозлится. А когда она злится, она становится ещё хуже, чем обычно.

— Я не выдам тебя, тётя Мэдди. И я сейчас принесу тебе леденцов.

— Ты хорошая девочка.

— У меня ещё один вопрос. Через сколько времени после первого прыжка может произойти второй? — Тётушка Мэдди вздохнула. — Пожалуйста!

— Я не думаю, что существуют какие-то правила. У каждого носителя гена по-своему. Но никто не может сам управлять своими перемещениями. Это происходит ежедневно, абсолютно бесконтрольно, даже по нескольку раз в день. Поэтому хронограф так важен. Как я поняла, Шарлотта с его помощью сможет не болтаться где попало в прошлом, а будет целевым образом направляться в определённые, безопасные периоды, где с ней ничего не случится. Поэтому не беспокойся о ней.

Честно говоря, я гораздо больше беспокоилась о себе.

— На сколько времени человек исчезает из настоящего, пока он пребывает в прошлом? — спросила я затаив дыхание. — И может ли человек во второй раз переместиться чуть ли не к динозаврам, когда здесь было одно болото?

Тётушка Мэдди решительным жестом заставила меня замолчать.

— Достаточно, Гвендолин! Я тоже этого не знаю!

Я поднялась.

— Тем не менее спасибо за ответы. Ты мне очень помогла.

— Я в этом не уверена. И у меня ужасные угрызения совести. Собственно говоря, я не должна была поощрять твой интерес, тем более что мне самой нельзя этого знать. Когда я расспрашивала об этих тайнах своего брата — твоего милого дедушку, — он неизменно отвечал: «Меньше знаешь — здоровее будешь». Ну ты наконец идёшь за леденцами? И не забудь — с сахаром!