…Это была надстройка небольшого геоскафа, поднявшегося в один из последних дней нацистского Берлина из магматических глубин Земли.

На ней появилась дугообразная щёлка выходного люка, люк подался внутрь и в сторону - и в проеме, как в черном, не отражающем никакой реальности зеркале появился… кто?!

Что, не догадались?!

Маркшейдер Максимилиан Вольф собственной персоной. В том же старинном костюме и в неизменном пенсне.

Он сделал ручкой старинный приветственный жест:

– Gutten morgen, kinders!

Кит оцепенел, почувствовав себя распластанным и приколотым в застекленной коробке насекомым.

Маркшейдер Вольф весело подмигнул ему:

– У тебя десять секунд на выбор, дорогой прапраправнук… Но лишь в том случае, если бы у тебя этот выбор был.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

с подземным обедом в компании тираннозавра

и с раскрытием великих тайн

на десерт

Вот откуда пойдут слухи на всю Историю о секретных нацистских файлах и о всяких невиданных технологиях Рейха!.. Перед глазами штурмующих Берлин советских частей, на одной из центральных улиц, всплыла на поверхность эдакая небывалая… нет, не субмарина, а субтеррина… и снова ушла в глубину, не оставив после себя ни огромного кротового хода, ни – по аналогии с водоворотом – землеворота.

Подбегая к геоскафу, Кит хотел было помахать своим – тем, за которых он был всей душой, - но воздержался, подумав, что совсем обескуражит пехотинцев и танкистов… а значит, задержит решительное наступление на несколько столь ценных в те дни секунд.

Это был, конечно, не геоскаф «Лебедь» - так, небольшая подземная лодка, сравнимая с обычной дизельной подводной…

Маркшейдер Вольф так прямо и сказал, когда Кит спустился в её натужно гудевшую при погружении, пахшую подземной сыростью, машинным маслом и паровозным углём утробу:

– Извини, Никита, тут потеснее будет, нежели на вашем прекрасном «Лебеде».

Говорил он по-русски очень чисто, со старинными переливами высоких тонов.

Кит вспомнил о горькой участи «Лебедя», вспомнил вулканический дождь его обломков, тонущих в кратере Везувия, угукнул и коротко взгрустнул… Помимо всяких технических запахов, действительно пахло могильной сыростью – и вверх тянулся землистый туман: этот эффект работы рыхлителя, пробивающего путь в земной тверди, Кит помнил еще по своему пребыванию на «Лебеде».

– Не грусти, внук, - приметил Вольф. – Скоро плачущие возрадуются…

И подав руку Анне, спускавшейся по лестнице из верхнего отсека, именуемого «прочной рубкой», он посмотрел на Бдящую Охотницу прямо-таки с настоящей дедовской любовью:

– Здравствуй, девочка моя. Дай я на тебя посмотрю.

– Здравствуй Максимилиан Вольф, родич третьего русла, - прямо в духе древнего германского эпоса, с нотками величественной симпатии ответила Анна, когда спустилась и стала смотреть Вольфу в глаза. – Мои силовые гены успешно активированы по всей цепи. Полностью активированы также гены анизотропной памяти.

Прежде, чем ответить ей, Вольф подмигнул Киту – видно, для того, чтобы тот в ступор не впадал, а воспринимал всё легко, по-философски.

– Вижу, вижу воочию, родная! – ответил он Анне и нежно так похлопал ее по плечам. – Ты бы еще живую человеческую речь активировала, чтобы не пугать славного рыцаря, который тебя разбудил и от дракона умыкнул… Я же вижу, что он сильно опасается, человек ли ты или вовсе не человек, а железный дух…

– Да. Я должна еще послушать формы речи, - сказала Анна. – Адаптация скоро наступит.

Вольф очень внимательно вгляделся ей в глаза, словно проверяя, вправду активирована ли, проснулась ли в ней человеческая душа, а потом повернулся к Киту.

– Ты сделал великолепную работу, внук! – сказал он с искренним восхищением и протянул Киту руку. – Очень нелегкую и опасную работу.

Кит не поддался и в ответ руки не протянул, напустив на себя бесчувственность неактивированного киборга.

– …Для кого это «великолепную»? Для дьявола, что ли? – не по-детски серьезно уточнил он.

Вольф посмотрел в глаза Кита не менее проницательно, чем в глаза бывшей Спящей Охотницы.

– У тебя был выбор, для кого что сделать, - не менее серьезно сказал он. – Вот если бы ты в последний момент не спохватился бы и формирование на Марсе завершилось бы, тогда – несомненно, работа была бы сделана для того, кого к ночи лучше не вспоминать. Я всё видел… Да и старый князь помог… Чудом - верно, с Божьей помощью, - ты в этот последний миг опомнился и рискнул. Ты решился на самопожертвование – и сделал великое дело… правда, с результатом противоположным тому, который ты ожидал, честно жертвуя своей жизнью… Что ж. Порой так случается, что для торжества Добра нужен как раз противоположный результат наших дел.