На призыв уходили в плохой обуви, кто в калошах, кто в тапочках — лишь бы добраться до места формирования. С обмундированием получилась заминка, а обувь у многих развалилась. Иван Булгаков сплел лапти себе, Брагину, а потом заказчики повалили к нему без отбоя. Деньги Иван брать стеснялся, но от продуктов не отказывался. Все шло в общий котел. Заядлый рыбак, Брагин наладился ходить на речку, километра за три. Приносил щурят и ершей для ухи. На добрых харчах и при хорошем сне мужики раздобрели, залоснились щеки.

— Чисто на курорте живем, — удивлялся Иван. — У меня во всю жизнь такого отдыха не было. Разве только когда в госпитале лежал. Даже совестно: Алена моя дома теперь за двоих воз везет.

— Жди, — наставительно говорил Брагин. — Сейчас по всей стране миллионы людей на ноги подняли. Всех обуть, одеть надо, оружие выдать, к месту приставить.

— Ну, а зачем же всех в одночасье сгарновали? Сперва забрили бы тех, кто ближе к границе, а у нас взяли бы возраста помоложе. Мы бы пока дома поработали. Время такое, что день год кормит. А мы тут без пользы калканы нажираем да добро на дерьмо переводим.

Брагин, еще более потучневший, тяжело ворочался на траве, устраивался удобней. Лежал на спине, живот горой поднимал подол старой гимнастерки.

— Ты, Иван, не по-государственному рассуждаешь, — утробно басил он. — Сегодня без тебя могут обойтись, а завтра ты позарез нужен. Пока тебя с печки достанешь — дорогое время пройдет. А тут ты, как резерв, под рукой.

— Вам, Егор Дорофеич, видней, конечно, — соглашался Иван. — Только урожай жалко. Богато земля в сей год уродила. Смотрю на поле — и сердце щиплет: управятся ли бабы одни?

— Пойми, Ваня, заваруха сейчас началась очень серьезная. С фашистами в два счета не справишься, война теперь надолго завязалась. Не об урожае думать надо, а о том, как противника побеждать.

— Чего думать? Пошлют — пойдем, прикажут — исполним… Без работы я, Егор Дорофеич, жить не привык. Лежу, а внутри червяк меня гложет. День прошел, а чего я за этот день сделал?

— Лапти сплел.

— Одно утешение…

Ближе к вечеру из барака прибежал старший команды Магомаев. Еще издали закричал:

— Подымайтесь, ребята! На построение!

Выстроились за бараками в четыре шеренги. Иван Булгаков прикинул на глазок: народу тысячи две, а то и больше. Все обтрепанные, грязные (вода была далеко), заросшие волосами, отпустившие бороды. Однако строй держали четко. А когда раздалась команда: «Равняйсь!» — разом, заученно, дернулись вправо головы.

Пришли командиры. Впереди — полный, пожилой полковник с крупным носом и одутловатыми щеками. Осанистый, широкий в поясе и в плечах, под стать Брагину. Только живот поменьше, да ростом пониже. Иван вгляделся и чуть не ахнул: узнал земляка, Степана Ермакова. Не только земляк, но, можно сказать, и родня: отец Ермакова приходился двоюродным братом деду Ивана. Шепнул об этом Егору Дорофеевичу, тот даже рот приоткрыл:

— Ну, брат, лафа тебе!

— Да Ермаков-то и не помнит небось.

— А ты напомни.

Магомаев свирепо глянул на них черными диковатыми глазами. Пришлось замолчать.

— Внимание! — крикнул полковник Ермаков. — Командиры запаса от младших лейтенантов и выше — десять шагов вперед, шагом марш!

Из рядов вышло человек двадцать, в том числе и Магомаев. Полковник останавливался возле каждого. За его спиной писарь, держа в левой руке папку, торопливо записывал.

— Старший лейтенант Филимонов, — представился Ермакову малорослый мужчина в стареньком пиджаке.

— Воевали?

— Ранен на Хасане. Во время финской командовал ротой в запасном полку.

— Примете первый батальон. Идите туда, — показал Ермаков на крайний барак. — Доложите капитану Бабину.

— Слушаюсь.

Полковник подошел к следующему. Посмотрел внимательно: красивое, восточного типа лицо, нос с горбинкой, густые сросшиеся брови.

— Лейтенант Магомаев. На финской командовал стрелковым взводом. Участвовал в штурме Выборга.

— Профессия?

— Преподаватель физики и математики.

— Будет артиллерия — используем. А сейчас назначаю командиром первой роты. Отправляйтесь к Бабину.

Закончив свой обход, полковник Ермаков подал новую команду:

— Старшины, помкомвзводы, командиры отделений, лица со средним и высшим образованием — десять шагов вперед!

На этот раз вышло гораздо больше людей. Опрос их производил теперь не только Ермаков, но и еще два командира. Фронтовиков назначали командирами взводов и старшинами рот. А с образованными, но не имевшими званий, дело было сложнее. Часть из них Ермаков отправлял в связисты, часть — в распоряжение комиссара.