– Да ты че, парень, не гони, дай я лягу позагораю, а ты иди тусуйся дальше, – кое-как ответил я.

– Ну, может, дашь все-таки, я заплачу, и неплохо, 500 грина.

Я немного разозлился, но сдержался, чтобы не послать его матом.

– Слушай, иди отсюда, я мужчинам в рот не даю.

Чувак быстро оделся и, извинившись, ушел.

«Да не за что… 500 грина…», – я протер солярий очищающим раствором и лег на десять минут.

А в это время на главной сцене в большом зале во всей гейской красоте бушевало клубное травести-шоу, куда сплылись все из «Детища». Час ночи – это было единственное время, когда люди снизу приходили наверх. В образе певицы «Валерии» звезда травести «Кила» строила гримасы и открывала рот под фанеру. В принципе, издали она напоминала знаменитую певицу. Псевдо Валерия была на сцене даже с подтанцовкой. Голубые, короткие шортики на Валерке не подчеркивали его мужественность. Зато белые шортики на девочке подчеркивали ее сексуальность, да так, что голова кружилась.

– Кила – звезда, Кила – лучшая, – выкрикивали из толпы, и Кила это знал.

Она была лучшая звезда клуба, некий собирательный образ разных звезд. И это правда. Хотел бы забежать вперед и рассказать, как ребята из клуба провожали бухую Килу домой, та, в свою очередь, была в ноль и ничего не соображала, потому что всю ночь бухала и нюхала до чертей.

– Где твой подъезд? – спрашивали ее ребята, когда такси подъехало к дому, но Кила что-то бормотала себе под нос, что-то неразборчивое и абсолютно не въезжала, что происходит. Тут как раз нашелся путеводитель по «Киле»: рядом с подъездом жирными буквами черной краской было написано: «Здесь живет Кила-пидарас», что не могло не вызвать истерического смеха у провожающих ее. Этот забавный случай рассказал мне Кэт-котенок, который был в числе тех ребят.

Я вернусь к тому моменту, когда я выступал на сцене в «Детище» под Verve – «Горькая, сладкая симфония» назывался тот трек. Мне нравилась эта композиция, близкая мне по духу: сильная и наглая, открытая и дерзкая, под нее я работал на шесте. Мне было все равно, что об этом думают другие люди.

На мне была белая прозрачная рубашка, естественно расстегнутая, черные обтягивающие шорты и белый бандаж, который высовывался из-под них. Если честно, то я не чувствовал себя униженным или шлюхой. Я себя продаю? Нет. С виду оно может так и выглядело, но внутри я себя так не ощущал. Да и откуда взяться подобным ощущениям, я же в этот грязный мир окунулся совсем недавно и воспитан был в обычной культурной семье, где были свои традиции и уставы, которые я чтил и уважал. Просто у меня так сложилось, что на каком-то моменте своей жизни я попытался сам сделать свою судьбу, да и некому мне было помочь и показать, направить. Но, даже решившись на такую работу, я оставался самим собой и молился, чтобы в дальнейшем так и было.

Не успел я дойти до гримерки, как меня догнал менеджер Тишка. Выглядел он чрезвычайно запыхавшимся, как будто марафон пробежал:

– Слушай, ведь это ты только что танцевал внизу?

Я слегка насторожился:

– Ну, я! А что?

– Да ничего, просто у тебя приват.

– Что это такое?

– Ты не знаешь, что такое приват-танец? Это очень просто, надо станцевать одну песню клиенту.

– И чего?

– Что и чего?

В этот момент Тишкины маленькие крысиные глазки стали побольше и подурнее.

– Если ты не знаешь, то это хорошо оплачивается. Каждый такой приват стоит полтинник Грина, а ты получаешь девятьсот рублей чистыми.

– Неплохо, и что? Просто танцуешь, да? А никто приставать там, надеюсь, не будет?

– Да кому ты нужен? Все, давай готовься, я тебя позову.

Девятьсот рублей за песенку – это прикольно, решил я.

В гримерке я встретил Валерку, он был весь взмыленный и обтекал потом.

– Ты чего такой мыльный, со сцены, что ли?

– Да сейчас колбасился полчаса, тема была суперская.

– Понятно, это круто.

Тут радостный Валерка приблизился к моему уху и шепотом сказал:

– Я ща такую телку жарил в лабиринте, ну просто бомба.

Теперь я понял, почему он так улыбался.

– Ну, это классно, телка – это всегда хорошо!!!

И тут у меня как-то само собой вырвалось:

– А ты ее что, за лавешки отымел?

Тут он немного смутился, но не обиделся.

– Да нет, без денег, я просто безумно захотел. Да она сама ко мне подошла, когда я на сцене работал, штуку засунула.

И он показал мне мокрую смятую тысячную купюру.

– После того как засунула, прошептала, что хочет узнать меня поближе, я ее взгляд поймал, она все пялилась на мой член, ну а после колбасы я к ней подошел и, прикинь, она меня за руку буквально повела в лабиринт.

Что-то мне это напоминало до боли. И тут у меня снова вырвалось:

– Ну как тебе там, уютно было? По-моему, там чтоб встал, нужно обдолбаться чем-нибудь, чтоб никого не замечать.

– Да слушай, я ее так захотел, что никого и не заметил.

Валерку прямо переполняли эти мужские чувства победы и своей неотразимости. Ты сверху, значит, победил.

– Слушай, Валер, это классно, что ты кайфанул, я у тебя спросить хотел, у тебя когда-нибудь приват-танец был?

– Приват? Конечно, был. Что, у тебя сейчас приват будет?

– Видимо, будет, с кем не знаю, а что там делать надо?

– Фигня, помондишься слегка и все.

– А как это?

Что-то было в этом слове плохопахнущее.

– Ну, это значит, около клиента подвигаешься, подразнишь чуть-чуть, чай возьмешь и свободен. Будет предлагать деньги за секс, скажешь пять тысяч грина, и он сразу передумает.