– Вы красивая пара, – сказала Аня.

– Мне пора, позже созвонимся, – сухо, нервно и коротко произнес Миша и быстро пошел к выходу.

Я хотела что-то ему сказать, но комок воздуха не дал мне этого сделать.

Аня ухмыльнулась.

– Я не знала, что ты еще с ним.

– Да, я с ним, тебя это бесит?

– Мне все равно, я бы с таким долго не стала встречаться. Так, пару раз потрахала бы его, да и все.

– Есть одно но: потрахал тебя он, потому что он мужик, потрахал один раз и кинул, вот и все. А ты можешь размышлять по этому поводу очень долго.

Аня скорчила рожу и, ничего не ответив, ушла в глубь клуба.

Я смотрел на Альберта и с трудом сдерживался, чтобы не разбить ему морду, я диву даюсь, как он может так просто, как будто бы ничего не случилось, смотреть мне в глаза, не пряча своих. Желание свернуть ему шею росло, но я старался подавить его и чуть не заплакал, еле сдержался.

Он что-то говорил мне, с умным видом рассказывал о новом стриптизере, выигравшем конкурс «голой среды». «Голая среда» – название конкурса стриперов по средам. Фишка была в том, что стриптизерами в эту ночь работали любители, так сказать, лохи начинающие. Собственная импровизация и была фишкой, над многими публика, не стесняясь, смеялась, вызывая комплекс неполноценности у ребят. Некоторым из них, тем, кто проявлял себя, везло, и впоследствии с ними заключали рабочий контракт минимум на год, в пунктах которого указывались такие моменты, как предоставление квартиры от клуба, где жило порой до семи ребят в двух комнатах. Также клуб щедро давал во временное пользование одежду – самую примитивную: огромные бутсы, привезенные хозяином из-за границы и один новый бандаж бледного цвета, как кожа нездорового человека. Вот в принципе и все для начала. Предполагалось, что танцор с получек должен прикупить себе барахла: обтягивающие пидовские шорты, штаны с молниями по бокам или липучками, чтобы при сильном рывке руками мигом срывать их с себя.

В свою очередь, танцор был обязан работать в постановочных номерах, а иногда даже с голым стоячим членом, как делали все приглашенные команды стриптизеров из-за границы (поясню: в мире мужского стриптиза подобная фенька является высшим пилотажем и оплачивается в два-три раза дороже, чем обычные номера).

Так вот, Альберт с редким интересом и нескрываемым восторгом отзывался о новеньком танцоре, видимо, совсем позабыв, как он, Альберт, со мной поступил. Он не спрашивал меня, как было там, все ли прошло гладко, он не спрашивал, потому все знал. Что я мог сделать в этот момент? Многое, но не в свою пользу. Я размышлял, какой же низкий и дешевый тип этот Альберт. Кроме наживы на других людях, его ничего не волнует, ему абсолютно насрать на всех, кроме себя, и вся сущность его была в этом, просто сука и тварь!

– Ты себя нормально чувствуешь, какой-то бледный, заболел, что ли? – неожиданно спросил он.

Я пожал плечами и ничего, кроме слова «нормально», не сказал.

– Может, чаю крепкого выпьешь?

«Какой ты заботливый, Альберт», – подумал я, но выдавил снова «нормально».

Тут кто из барменов позвал его, и он тут же исчез, как будто его и не было, и не втирал он мне про новенького.

Я почувствовал легкость и явное облегчение, все-таки я сдерживал себя. По виску медленно стекал пот, было щекотно, и я вытер его рукой.

В гримерке еще никого не было. Правда, был небольшой беспорядок, такой как всегда, просто я редко приходил раньше всех, а сегодня пришел, чтобы немного поспать перед работой, так как Валерка дома был с очередной девчонкой.

Я все не мог понять, что за запах стоит в гримерке, его трудно описать досконально, но в ноздри врезались миксовые ароматы хлора и спермы с ноткой пота. Короче, воняло по полной.

Я присел на разбитый от частого траха диванчик, он на удивление оказался уютным и глубоким. Мне показалось, что диванчик поглотил меня почти целиком, он был дружелюбным и теплым. Может, мне уехать домой? Морис был прав, сказав, что я здесь никому не нужен. То, что я никому здесь не нужен, меня не заботило, но что оказался в подобном дерьме… Вот тут я и почувствовал, что сдаюсь. Я даже разочаровался в самом себе. Где мои принципы? Воля к победе? Нескончаемая энергия и желание жить?! Кроме пустоты и дикой озлобленности, я ничего не ощущал.

Если Игнатов придет сюда, если сегодня ночью этот мудила придет сюда, меня же расчленят! Что же делать? По ходу дела, я уже не жилец. Он меня везде найдет, даже на луне.

Приехал, блядь, в Москву за счастьем и длинным рублем, неудачник хренов. Если мне пипец в любом случае, то буду тихо, мирно ждать своей жалкой участи. Морис, где ты сейчас? Тебя нет, когда ты так нужен.

Я откинул голову на удобную выемку и тупо уставился в потолок. Я отвлекся. Было слышно, как диджей негромко включает разные композиции. Некоторые были даже очень ничего, например, OIL с их единственным синглом или мистический IRIS с Saving time, от которых меня реально перло. У нас в клубе был даже номер под эту композицию, шел всегда на ура. Девочки писались и кричали. Но в тот момент я не думал о девочках, нет, правда, об одной думал, но что было толку думать. Все было не решено.

От гнусных раздумий мне дико захотелось спать, хронический недосып давал о себе знать. Я закрыл глаза и моментально уснул.

– Эй, Майкл, просыпайся, – ткнул меня Малыш. – О, у тебя что с лицом? Махался? Или получил?

Я еле открыл глаза. Так приятно было побыть одному в гримерной и немного поспать.

– Так что у тебя с фэйсом, Майкл? – повторил Малыш.

«Это он ко мне обращается?» – подумал я.

– А что не так с моим лицом? Все нормально.

Я встал с дивана и подошел зеркалу. И вправду, под глазами вырисовывались два черных круга, явно от переживаний. Кстати, Малыш не заметил, а на левом виске я увидел два седых волоса, появившихся несколько часов назад. Черные круги под глазами выглядели, как два фонаря. Надо их замазать мейк-апом и все будет ок!

И вновь гримерка ожила и зашевелилась, ребята один за другим начали переступать ее порог.

Я залез в душ и долго настраивал приятную воду. Открылась дверь, и вошел Валера. Мы увидели друг друга и улыбнулись. Валерка вылупился на меня!

– Ты, наверно, хочешь спросить, что у меня с лицом? Все норма, просто упал.

– Ты похож на зомби.

– Слушай, я сейчас вспомнил, я мелкий еще был, с парнишей дружил. И как-то он в школу утром приходит, и я смотрю, что-то у него с губой верхней, как будто она зашита, зеленка и все дела. – Чего с тобой? – спрашиваю. – Упал? А он говорит: «Шел, шел, запнулся ногой об бордюр и упал мордой в кусты. И при этом рот открыл – поэтому палки губы и во рту что-то поранили».

– А чего он рот-то открыл?

– Да не знаю, идиот потому что. На самом деле этот товарищ с дерева свалился, когда играл в «казаков-разбойников» со своим старшим братом. А в школе всем рассказывал, что запнулся о бордюр с открытой пастью!

– Да-а, странный малый, – сказал Валерка.

– Вдоволь натрахался? – спросил я с неподдельным интересом. – Девочка ничего была?

Он закатил глаза от удовольствия и показал большой палец:

– Вот так, на пять с плюсом.

Я выдавил гель Adidas на руку и растер его по телу.

– Офигенный запах, это что такое? Nivea Cleo? Запах, как парфюм.

– Это Adidas, – ответил я.

Запах был и вправду, как дорогой парфюм.

У Валерки была одна идиотская привычка, он с одного вопроса, не дождавшись ответа, перепрыгивал на следующий. Но он не был бессмысленным парнем, и я дорожил нашей дружбой.

– А мы с красоткой всю ночь трахались до упаду. Вот она, секс-машина без стоп сигнала.

Валерка натирался моим гелем и выпускал воду изо рта, попадая на белую клеенчатую шторку.

– Днем поехали в «Якиторию», суши захотелось дико, до отупения, после чего купили билеты в «Пушку» на «Ведьмы из Блер 2», ничего фильмец, я его, правда, почти весь проспал, но помню кусками.

– Интересная у тебя программа была, прямо ведешь себя, как нормальный серый житель столицы: кино, суши – молодец.

Валерка в очередной раз выдул струю воды на шторку, только в этот раз воды во рту у него было больше.

Мы еще поболтали о том о сем, и вроде на душе стало легче.

Единственное, чего я остерегался этой ночью, так это увидеть ребят, с кем были у Игнатова, увидеть и встретиться с ними глазами. Я думал о случившемся, думал так часто и долго, что от различных сложных мыслей у меня развивалась головная боль и появлялось бессилие. Но это смешно, как не встретиться с ними на одном производстве? Нет, ну хотя бы не по горячим следам, чуток позже, когда осядет. Но не вышло.

Этой же ночью к моему «счастью» в гримерке я увидел Игоря. Он был одет в белую шелковую рубашку и черные стрейчевые шорты, наряд, предназначенный только для зальной колбасы. Игорь сидел на высоком барном стуле и почти ни на кого не обращал внимания, затягивался немягким «Парламентом».

Не хотел я подходить, но и не хотел, чтоб он думал, будто я избегаю его, оно так и было, но это чувство идиотское и примитивно отталкивающее.

– Привет, – я улыбался внаглую, будто ничего не случилось, все как обычно.

– Привет, – аналогично ответил Игорь.

– Да-а, – подметил я.

На нем лица не было. Обесцвеченные глаза Игоря и особенно те же выразительные круги под ними создавали впечатление, что он не спал минимум три дня.

– Там был настоящий пиздец, – тихо и убедительно сказал он.

– Да нормально все, расслабься, – сказал я, не понимая, почему избрал именно эту позицию – пофигизма. – Клоуны они все дешевые, вообще не парься.

– Там проблемы были вначале. Тебя найти хотели в ту же ночь, но Монгол запретил. Сказал, что ты поступил по совести, хоть и передернул. Главное, не попадайся Игнатову на глаза, даже если он сюда придет.

– Как ты себе это представляешь? Если он захочет, попадайся не попадайся, здесь все ходы и выходы перекроют, и никуда я не денусь.

– Ну не знаю. Я тебе передаю то, что узкоглазый сказал, что не тронут тебя.

Игорь смотрел на меня, и я чувствовал, как он восхищается и ненавидит меня.

– Скажи, как ты сделал это? Как ты смог пойти на такое?

– Я просто очень испугался.

Он выдавил из себя уродливую улыбку:

– Пиздишь ты все.

– Не понял?

– Да ладно, ничего.

Игорь только качал головой и удивленно смотрел на меня, не понятно о чем думая. Этого я и боялся.

В гримерке роилась толпа, и все занимались собственными персонами, и наш разговор никто не подслушивал, или мне так показалось, но Игорь говорил так, чтоб слышал только я и никто другой, мы вообще могли не произносить слова вслух, только эмоции.

– Где Игорь хохол, мне нужен Игорь, – прозвучал серьезно настроенный голос почти вбежавшего в гримерку Альберта.

Игорь быстро затушил сигарету в барном блюдце, мельком взглянул на себя в зеркало. Казалось, что он даже приободрился, все-таки запахло бабками. И они ушли в зал.

Я выдохнул, сразу легче стало, Альберт, сам того не зная, помог мне. Раны еще не зажили.

Ночь подходила к концу, как всегда часам к шести безумно хотелось спать. Во время работы я перехватил баночку «Адреналина» и пока оставался бодрячком. Алекс не пришла, на моем мобильнике не было пропущенных звонков. Я грустил, скучал и еще грустил. Достаточно в клубе было девочек, и нужду справить, и денег заработать, но работать я хотел для Алекс, ее глаза смотрели на меня, а девственно оттопыренные губки соблазняли. Ее теплые и сильные руки гладили меня. Алекс, ты мне нужна, где ты сейчас?

Ночные гости практически разошлись, клуб становился светлым от лучей солнца и пустым. У окошка, находящегося у входа, выстроилась небольшая очередь танцоров, будто в армии перед завтраком. В так называемом окошке находилась девушка-кассир, ее функция была выдать заработанные за ночь деньги танцору, там были деньги с приватов, с танца у столиков, консумации, с вечеров (это когда гостья заказывает того или иного танцора посидеть с ней за столиком, потолковать по душам). Вообщем все, что входило в «крейзи» меню, любые услуги, даже выкупы – все было утром в кассе за окошком. В эту ночь я ничего не заработал, поэтому не стоял в очереди. Правда, подходила во время работы ко мне одна дамочка бальзаковского возраста, хотела заказать VIP мне, но при условии, что я хорошенько помоюсь в душе, который находился непосредственно в зале, на что я ей ответил, что пойду с ней в VIP, если она сама в том душе помоется. Так я дал уйти своим и без того небольшим бабкам.

Наверное, это глупость – вытворять такое в стриптиз-клубе, но так уж я был устроен.

Я оделся, вышел, на пересечении улиц поймал грача и поехал домой. И тут я почувствовал, что ноги, руки ослаблены, и мне захотелось тупо провалиться в сон.

Звонок мобильного телефона разбудил меня, я не хотел отвечать на него. У меня не было никаких сил, чтоб оторвать себя от теплого и уютного дивана, но идиотский звонок, заунывный и настойчивый, раздражал.

– Что за урод, – приоткрыв правый глаз, я с усилием встал и взял трубку. – Да.

– Малыш, привет, это я. Прости, что разбудила.

От этого голоса сон как рукой сняло, все показалось правильным.

– Что случилось? – спросил я, не понимая, зачем это спросил.

– А что может случиться, кроме того факта, что я дико соскучилась и не менее дико хотела тебя увидеть?

– Я тоже очень соскучился, и почему ты решила мне сейчас это рассказать? Могла бы и раньше.

– Ты не рад, что ли? Я зря звоню?

Что за логика у этих баб, никогда этого не понимал. Сначала делают шаг, либо полшага, а остальных шагов с нетерпением ждут от тебя. Если уж ты начала, так и финишируй. Но для взрыва мозгов было слишком рано, я не был готов, лучше поиграю в ее игру, а то себе дороже выйдет.

– Я рад и доволен, просто неожиданно, со сна сложно сразу врубиться.

– Я хотела поговорить с тобой, давай вечером увидимся, мне надо кое-что тебе сказать.

– Вечером, вечером, вечером, – размышлял я вслух. – Да, давай, сегодня у меня выходной, и я буду очень рад тебя видеть, во сколько и где?

– На Белорусской в восемь, я подъеду к «Москве-Берлину».

– Давай, к восьми буду.

– Целую тебя, Малыш, до встречи.

И она отключилась.

Впервые я не знал, что мне делать и как вести себя. То ли радоваться, то ли нервничать. Что же Алекс хочет мне сказать?

В кафе с непонятным названием «Москва-Берлин» я подошел в семь сорок пять и успел заказать себе зеленый чай с мятой. Я был расслаблен, даже несмотря на то, что не знал, что может сказать мне Алекс, при том, что таких запланированных встреч у нас еще не было, а если задуматься, то вообще, что у нас было-то? И что могло бы быть между нами? Я ее любил и готов был умереть ради нее. Но ее чувства для меня были закрыты, с одной стороны, у нас зубодробительный секс, легкий флирт, некая недосказанность, и это меня выворачивает. Мне хочется решить все сразу, либо это и есть любовь, либо мы встречаемся, когда оба захотим только лишь для общего отдыха. Но последнее для меня невыносимо и невозможно.

Я потягивал свой уже поостывший чай, размышлял, был целиком и полностью в себе.

– Не возражаете, если я присяду, молодой человек? – ласково улыбаясь, сказала мне Алекс.

Она выглядела, как богиня, нет, как Клеопатра, в одном известном старом фильме, только еще красивее. Казалось, что все, к чему она прикасалась, оживало и расцветало, мои глаза могли это видеть, а что видели чужие, мне не было никакого дела.

– Ты классно выглядишь.

Алекс всегда выглядела на «лимон». Белая, почти обтягивающая блузка, бережно облегала ее грудь, что не могло не радовать глаз. Голубые джинсы не могли скрыть ее стройные ноги.

– Давайте познакомимся, мое имя Саша, а как зовут вас, молодой человек?

Я слегка и как бы чуточку смущенно улыбнулся:

– Михаил.

– Михаил, – медленно и тягуче повторила Алекс, как бы запоминая. – Я наблюдала за вами, пока вы пили чай, и пришла к выводу, что вы мне чрезвычайно симпатичны, и мне хотелось бы, чтоб мы провели этот вечер вдвоем!

– Вдвоем этот вечер? – как бы удивляясь, сказал я. – Глядя на вас, вряд ли нормальный мужчина устоял бы от такого предложения.

Алекс посмотрела на меня, в лукавых глазах читалось: «Ну, и…»?

Я отхлебнул своего чая и сказал:

– Согласен, но только если ты снимешь сейчас свои трусики и положишь на этот столик.

Алекс засмеялась:

– Все бы ничего, но вот только джинсы мешают. А как ты помнишь, героиня Шерон Стоун в фильме «Щепка» в людном ресторанчике сидела на стуле в черном коротком платье и к тому же без колготок.

– Да, жаль, что не получилось, как в фильме, а так хотелось.

– Ничего, Малыш, для тебя я сниму трусики, когда захочешь, и буду твоей дольше, чем в фильме.

Она засмеялась, но почти мгновенно переменилась в лице. Только что она была шкодливой распутницей, а сейчас разом преобразилась в серьезную, жесткую, умудренную опытом девушку с тяжелым взглядом. Странно, но я никогда еще не замечал такого взгляда у нее.

К нам подошел официант.

– Чего-нибудь желаете?

– Принесите «Перье», больше ничего.

Официант с деловым видом удалился.

Алекс смотрела мне в глаза, взгляд у нее был глубокий и чистый. Я непроизвольно улыбался, мне доставляло огромное удовольствие смотреть на нее и наблюдать, как она смотрит на меня.

– Малыш, если честно, то я глубоко сожалею, что мы встретились с тобой в это время в таком месте, это ведь все некстати, никак для тебя и никак для меня. Что мы можем сделать, когда оба привыкли к «этому» образу жизни, к таким легким деньгам, к такому процессу выживания, эта работа, как один гигантский порок, ты и вправду думаешь, что у нас может что-то получиться?

Я думал об этом уже давно, и рано или поздно этот разговор должен был состояться.

– Почему ты молчишь, Малыш?

– Я люблю тебя, Алекс, люблю тебя, слышишь, и мне все равно, что происходит в нашем мире и как мы пытаемся выжить в нем. Я хочу быть с тобой, хочу, чтоб ты чувствовала каждый день мое плечо, мою силу и любовь. Я хочу видеть тебя по-настоящему счастливой, ну, помнишь, ты рассказывала, что когда была маленькой и ела свой любимый пломбир в вафле, то была счастлива, и тебе больше ничего не нужно было. Я хочу продлить этот пломбирный момент, и чтоб он не кончался никогда.

Мне казалось, что все, что я сказал, вылилось само по себе, я не думал, что мне говорить, я это ощущал и чувствовал. Алекс смотрела на меня, она изучала меня глазами, как бы тестировала, но по-прежнему сохраняла хладнокровие.

– Малыш, я чувствую к тебе то же самое… и ты для меня сейчас свет в окне, но ты не ответил на мой вопрос.

– Солнце, я не знаю ответа на твой вопрос, даже если он и существует. Давай не будем ударяться в поиски, давай жить, как живем, и стараться каждый день что-то делать для того, чтобы быть вместе, вместе, понимаешь? Ты хочешь, чтобы мы были вместе?

Я был очень конкретен, может, не понимал слегка, о чем говорю, но был искренен с ней и с собой.

– Хочешь быть со мной? – я повторил отчетливей и медленней.

– Да Малыш, я хочу быть с тобой, но не вижу перспективы. Как мы будем жить? Танцевать в клубах, ты в одном, я в другом? На утро приходить в угарном состоянии домой и делать вид, что это дерьмо происходит где-то за кулисами?

– За кулисами происходящее, проблемы и зло, прямо как в чеховском «Крыжовнике», – с долей сарказма подумал я и, видимо, это и озвучил.

Официант наконец-то притащил долгожданный «Перье» с извинениями, что задержался, и вновь упорхал.

Я снял крышку, и с легким, мягким шипением вода полилась в стакан. Прозрачные пузырьки быстрыми струйками поднимались с донышка вверх.

Я взял руку Алекс, перебирал ее пальцы, трогал запястье и потом нежно поцеловал:

– Я хочу быть с тобой и только с тобой, мне больше никто не нужен, мне нужна ты и твоя любовь, и я умру за это.

Она смотрела на меня, потом встала со стула, подошла ко мне и присела, как бы на корточки. К слову говоря, все кафе было переполнено, все столики были заняты, народ пил вкусный чай и закусывал сырными пирожными, но в мгновение многие притихли и обратили на нас свои взоры, я не смотрел по сторонам, но как-то ощущал их взгляды, хотя мне было плевать.

Алекс провела рукой по моей небритой щеке, казалось, что из ее глаз вот-вот потекут слезы или, может, они у меня потекут, она трогала мое лицо и нежно улыбалась, такой нежной, как сейчас, я ее еще не видел.

– Мое сладкое солнышко, поехали отсюда куда-нибудь, – сказала она.

– С удовольствием.

И уже через семь минут ее машина несла нас в гостиницу.

Улицы проносились мимо, свет и мрак сливались в одно целое, не было фигур, не было дорог, не было фонарей и светофоров, был только мир, где существовали я и она. Только мы.

Саша вела машину одной рукой, а второй держала крепко мою руку, я гладил ее шею и перебирал ее волосы, и, казалось, она совсем не смотрит на дорогу, а только на меня.

– Брателло, я скоро поеду домой. Исчезну, навещу стариков, давно их не видел.

Валерка только что закончил пробивать трицепс на блоке и посмотрел на меня.

– Правильно, давно уже пора съездить и навестить, сколько ты уже дома не был?

Я призадумался, и, правда, давно не был, мне было как-то даже неудобно перед ними.

– Почти пять месяцев не был. Ты же понимаешь, эта работа съедает все время.

Валерка приступил ко второму подходу на заднюю часть руки и начал пыхтеть.

– Да, жопа, даже на самого себя времени нет, вот и думай тут об отношениях, какие на фиг отношения?

– Нет, брат, мы же с тобой не матросы все-таки.

На восьмом подъеме он задрожал и отпустил снаряд.

– Матросы. Знаешь, Рон Джереми – звезда порно – говорил, что никогда не снимался в матросских фильмах. А это какие такие «матросские»? – спрашивали его. Ну, там, где парень с парнем.

– Рон Джереми – жирное, волосатое животное, порнозвезда. Я еще понимаю, тот итальяшка, у которого псевдоним из фильма «Борсалино».

– Рокко Сифреди.

– Точно, вот он понимаю, симпотный, нормально выглядит.

– Ну и шишка до колена.

– Девчонкам это нравится.

– Ты утверждаешь или спрашиваешь, или подтверждаешь факт?

– Ни то, ни то и ни то, просто базарю.

– Давай, может, плечи побьем? Разводочка, махи и жим.

– Плечи можно, хочу квадратные, как у Слая в Rembo 3.

– Да, там просто супер: сухие, отточенные, все в полосках и большие.

Я смотрел на него и думал, что все ребята, работающие в стрипе, озабочены внешним видом и, в частности, объемом своих мускулов. Но сложно, честно говоря, раскачать себя всухую без стероидной прививки и без спортивного питания. Последнее, в свою очередь, не является помощью в наращивании объемов, я, честно говоря, так и не понял, для чего нужно пихать в себя эту целлюлозу, в лучшем случае – эффекта ноль.

Мы вовсю прорабатывали плечи, я тщетно хотел угнаться за Валерой. У него были потрясающие плечи, отточенные со всех «трех» сторон не хуже, чем у Слая.

– Я, наверно, скоро «захимичусь» немного, – сказал Валерка, скрипя под тридцатикилограммовыми гантелями.

– Я тоже не против, но качественно не по карману, а «пухнуть» на «метане» и «ретушке» совсем не хочется, хотя по средствам доступно, я бы подкопил на индийский «Вистрол» плюс «Сустанол» пятикомплексный. Три месяца, и ты как один из тех, кто работает в «Чип и Дейле».

– Да, только они таким дерьмом не пользуются, а уже давно накупили себе «гормонов роста».

Я взвалил на плечи те же гантели, а Валерка стоял сзади и страховал на случай, если поведет не туда.

Слушаешь самих себя и диву даешься, дети и есть дети, это тогда мы болтали о том, чего не знали, у медали-то два оборота. Последствия после стероидов у здорового организма весьма плачевны, но стоит ли задумываться в восемнадцать-девятнадцать о необратимых проблемах органов, кожи, крови, когда ты обязан внешне быть на пять с плюсом? И ты хоть исколись и обожрись пилюль, но выдави из себя битцепсы под сорок сантиметров, хотя это маловато.

Я доделывал одиннадцатый раз с подъемом и чувствовал, как горят мои плечи, как кровь обильно приливает к мышцам. Я пыхтел.

– Давай, давай, давай, вверх, – помогал мне друг.

После трени мы отправились в душ, где меня прибило воспоминаниями о детстве и регулярных боксерских тренировках. Я подолгу стоял под приятной водой и прогонял в голове все происходящее. Странно, но я не часто обдумывал отработанные спарринги или ближайшие районные соревнования, я чаще думал об Оле, о ее влюбленности в меня и наивной собачьей преданности, о школе, куда не совсем часто вызывали родителей, да, собственно говоря, и незачем было, так все по мелочам: прогулял пару недель, нахамил учительнице истории, как-то не так посмотрел на учительницу литературы, но зато я всегда готовился заранее к уроку, который никто в классе больше не переваривал кроме меня – уроку биологии и анатомии. Я знал все, про обмен веществ, витамины, белки, гормоны, я мог вступать в дискуссии с учителем и при этом не выглядеть идиотом.

Я стоял под душем в подвальном зале в районе N города Москвы, вспоминая прошлое. И вновь приятная вода смывала ароматный гель с моего тела и накопившийся негатив за день.

По дороге в клуб я раздумывал, а что за человек этот хозяин клуба, в котором я работал? Я был в курсе, что он уезжал к себе в Голландию на некоторое время, для него это было нормой. Хозяин был далеко не последний чел в Москве, и ему принадлежало несколько популярных клубов, насколько я знал, он владел и сетью ресторанов – совсем не дурно. Он жил на две страны, имел два дома – в России и Голландии, говорили, что и за бугром у него есть свой клуб. У нас в клубе все ребята, включая меня, боялись его, как чумы, и правильно. Как я уже говорил, не составишь ординарный и однотонный портрет этого «Мефистофеля». Бывают люди настроения, куда подует, в ту сторону их настроение и склонится, но хера с два такое скажешь про хозяина. От него можно было ожидать всего. Он даже мог тебе съездить по морде и не чувствовать себя виноватым. И был у него один фокус, назло всем ребятам: этот великий чел доставал из небольшого металлического чемоданчика пачку зеленых стодолларовых купюр, мирно клал ее на поднос и с вопросом: денег хочешь? – спокойно поджигал ее на глазах у охеревших ребят. Подумайте сами, какие мысли могут прийти в голову в такой момент? Удивительный человек. При этом ни в коем случае его не назовешь тупым или одноклеточным. Он очень умен, образован, эрудирован, обладает врожденным чувством стиля, имеет стопроцентный собачий нюх на модные явления, в частности в ночных клубах: музыка, декорации, еда, выпивка, одежда на танцорах, барменах, даже флаер клуба отредактирован, спроектирован им же. Настоящий «Мефистофель».

Время было около десяти. Первые гости обычно подтягивались к одиннадцати, как правило, в час уже был легкий муравейник.

Такси тормознуло, я заплатил пару сотен и погреб к двери, хозяин был уже на боевом посту, он был к тому же четким и пунктуальным. Его аккуратно припаркованный «Гелендваген» с водилой занимал всю площадку у входных дверей, блестел, переливался на заходящем солнце. Водила, видимо, как всегда, сладко сопел за тонированными стеклами.

Клуб еще не проснулся, диджей сортировал музыку и настраивал звук. Правда, световые рефлекторы уже вовсю рабатали.

Я открыл дверь, ведущую в гримерку. Кабан пыхтел над короткой самопальной штангой, работал на бицепс. Его вены просто вылезали из мышц и надувались будто от насоса.

– Не лопни, дружище!

Кабан вскрикнул в заключительный подход и аккуратно положил штангу.

– Здорово, Мих! Давно тебя не видел.

– Не пыхти, как паровоз, ты че, по полной, что ли?

– Почти, ручонки решил побить, я, короче, читал на днях статью, не помню в каком журнале. Статеечка была про паренька – «испашку» из Мадрида, интервью у него брали. Он говорит, что для танцора главное – это живот и руки.

– А морда?

– Это природное.

– Руки тоже сложно.

– Это генетика.

– Слушай, Кабанище, а ты, я слышал, раньше свой бизнес вел?

– До какого-то момента вел и скоро буду снова вести, вот только немного разбогатею тут, если бы здоровье моего батю не подкосило, вы бы меня не знали.

– Кабан, ты правильный парень, знать тебя приятно.

– Да, Кабан, ты просто чудо. А танцуешь так, что просто свет туши, – юморно похвалил вошедший Майкл. – Ты бы лучше рассказал, как 45 см сделать?

– На члене, что ли? Уже не сможешь.

– Не, ну серьезно?

Я улыбался, Майкл был всерьез озабочен вопросом.

– Укольчики, детка, укольчики.

– И все, что ли? Только это?

– Ну-ка руку сделай.

Майкл гордо снял свитер и напряг то, что у него было.

– Ну, у тебя где-то 39.

– Было сорок, мерил недавно.

Собственно говоря, Кабан и получил свой ник по праву – самый здоровый из всех танцоров, но он всегда говорил, что не пользовался химией, глядя на него в это сложно поверить, и никто не верил, хотя, кто знает, он же из бизнес-среды, а там все бывает, даже правда. Так или иначе, на него равнялись, и бабы по нему сохли, болтать он умел.

– Ну сорок, какая разница-то. Если хочешь без уколов, тогда правильное питание, сон, тренировки, протеины, режим, короче, и побольше бабок, а всего этого у тебя нет, так что выбирай.