– Пиздец нам, – сказал он искренне.

– Ты думаешь? – спросил я. – Ну, я так понимаю, тут и бабы должны тусоваться, иначе зачем мы здесь?

Игорь смотрел на меня.

– В такую даль нас завезли.

– Расслабься, не напрягайся раньше времени.

Перебросившись еще тремя фразами, мы зашли в дом. Если снаружи особняк не произвел никакого особенного впечатления, то внутри назвать его скромным было невозможно.

Огромная, просторная зала плавно перетекала в длинный голубой бассейн, над которым гордо возвышался искусно сделанный звездный млечный путь.

Что-то наподобие кухни находилось с другой стороны. В этом вальяжном и светлом помещении кухню выдавала широкая стойка с различными принадлежностями, особенно меня поразил гигантского размера холодильник с двумя дверьми, забитый фабричными «тураковскими» пельменями и черной икрой.

Толстый и Алекс подъехали чуть позже в другой машине. Когда они переступили порог дома, я прочитал некую озабоченность и на их лицах, видимо, все мы ожидали чего-то другого, а именно того, что обещал нам Альберт.

– Раздевайтесь, разувайтесь, проходите на кухню. пацаны.

Это прозвучали первые словечки в нашу сторону от самого Игнатова, который до этого даже словом не обмолвился.

– Оба-на, а эти мечи настоящие? – спросил Игорь.

В зале на видном месте красовались три самурайских меча, а чуть ниже под подставкой с мечами были поставлены и зажжены несколько церковных свечей, скорее всего для понтов, подумал я, тоже мне, любители Бога.

– Да, это настоящие катаны, шестнадцатый век, практически закат эпохи самураев, – с неподдельной гордостью ответил Игнатов.

– Я слышал, из Японии невозможно вывести самурайское обмундирование, а мечи и подавно, – сказал Игорь.

Игнатов оставался с неподвижным лицом, казалось, что эмоции не могут затронуть его мимику.

– Правильно, поэтому ты их не сможешь вывезти никуда, а я могу, понимаешь?

– Понятно! – ответил понявший Игорь, больше он не задавал никаких вопросов.

Мы все прошли на кухню и уже через полчаса голодные навалились на горячие пельмени и черную икру с белой булкой.

За столом сидели четыре танцора, включая меня, а также та «святая» троица: жирный, монгол и сам Игнатов. Узкоглазый показался мне симпатичным парнем около 37–38 лет. Он явно был натуралом. Он все рассказывал, как часто приезжает в женский стрип и прямо там, в VIP-ах, трахает дорогих девочек. Я думал о Саше, и мысль, что этот рыхлый, волосатый хрен мог иметь и ласкать ее, приводила меня в состояние ледяного ужаса. Жирный, я не знал, как его имя, да и не хотел знать, о чем-то оживленно трепался с Игорем. Из их разговора было понятно, что они знают друг друга, и жирный не раз видел выступление Игоря на сцене в другом клубе. Также из разговора я понял, что клуб этот был гейским. Толстый и Алекс где-то надыбали «Бэйлиз» и уже изрядно нахрюкались, хотя и не совсем трезвые были до того, как сюда приехали. Ребята также о чем-то трепались с жирным и, к моему удивлению, тоже откуда-то были с ним знакомы. Я жирного видел в первый раз и, как я понял, в последний.

Игнатов не производил впечатления коммуникабельного и жизнерадостного чела, он избрал позицию наблюдателя, так сказать, смотрящего за ситуацией, лениво потягивая Black Label и затягивая, между просмотрами, толстую гавану, часто щурился, у нас в школе таких называли «тикавший нервно», именно так, а не привычно наоборот. «Тикавший нервно» Игнатов за столом сидел без майки и стремно было наблюдать его бледное тельце с синими татуировками-паутинами на плечах.

– Пойдем, поговорим! – неожиданно сказал он мне.

– Пойдем.

Мы встали из-за стола и вышли из зала в широкий коридор, переходящий уже в другое крыльцо с тыльной стороны. На улице было приятно и свежо, от длинных елей исходил теплый и живой кислород. Я вдохнул полной грудью и тут же выдохнул.

Игнатов все также спокойно затягивал сигару, и вновь я почувствовал железный вкус крови во рту.

– Ты знаешь, зачем ты здесь? – начал он.

Я пожал плечами и, нервно смущаясь, ответил:

– Ну, я думал, что здесь девки будут, некая тусовка, хотя я их не люблю.

– Кого? Тусовки или девок?

– Тусоваться, а девок я очень люблю, особенно одну.

Я говорил ему в лоб, что я не по голубой части, и он это прекрасно знал, иначе я бы здесь не находился.

– Ты думал когда-нибудь о будущем своем? О том, что в жизни кто-то нужен, чтоб, например, сложилась твоя карьера, и о том, что без правильных связей сейчас никуда.

Он не смотрел мне в глаза, смотрел в никуда, но также продолжал дымить гаваной.

– У меня пока нет конкретной цели по работе, я просто хочу что-то делать, любить это что-то, получать от этого удовольствие и, безусловно, зарабатывать деньги.

– А ты не думал, что нужен партнер, друг, который будет помогать тебе в твоих начинаниях? И будет проталкивать тебя дальше.

– Вы о себе, что ли, говорите?

– Нет, не о себе, просто говорю.

Пока его голос был ровным и спокойным. Где-то я это уже слышал, знакомые слова.

– Нет, не думал, я не сторонник таких вот связей и такого рода помощи, мне этого не надо, я спокойно живу.

Тут Игнатов стал говорить иначе, я почувствовал напряжение в его голосе.

– Ты же знал прекрасно, куда и зачем едешь?