Так и жил зодчий Наджмеддин в забвении и тишине, проводя все дни в своем старом доме, порою тоскуя, порою вспоминая о прошлом. Но тут гончар Абуталиб, побывавший в Самарканде, привез оттуда страшную весть: по приказу государя христианский квартал Дахаи Насарон в Самарканде стерт с лица земли. Убиты все — от младенцев до стариков. В последнее время зодчий прихварывал, а узнав эту ужасную новость, совсем занедужил.

— Почему? За что? — только и смог спросить он, бессильно откидываясь на подушку.

Оказалось, что кто-то распространил слух, что иноверцы, следуя мерзким своим обычаям, впали в смертный грех… Поэтому-то и был издан приказ об их поголовном уничтожении.

Правителю Мавераннахра, его высочеству Улугбеку-мирзе устроили в Бухаре торжественную встречу. И вот уже третий день царевич пировал в старой цитадели в самом центре города. И этот пир тоже давали в его честь.

Справа от его высочества восседали правитель Бухары Шах Малик-тархан и шейх Ходжа Мухаммад Порсо, слева — самаркандский военачальник Амир Давуд Барлас и прочие знатные вельможи. Улугбек-мирза впервые посетил Бухару — второй по величине и значению город Мавераннахра. Прибыл он сюда под охраной тысячи нукеров из войск Амира Давуда Барласа через Каттакурган, Янгирабад, Карману, Ташрабад, Бустан, Гиждуван и Вавкент. Вся знать Бухары во главе с Шахом Маликом-тарханом и Ходжой Мухаммадом Порсо встретила его высочество в Гиждуване. По уверению старожилов, даже самого Амира Тимура не встречали в Бухаре с такой пышностью. Правда, Тимур пробыл в Бухаре всего два дня и стремительно ушел со своим воинством куда-то далеко в пески.

Улугбек явился на пятничную молитву в мечеть Калан, а затем началось посещение святых мест: мавзолея Чашман Аюб, мечети Намазгох, мавзолея Сайфиддина Бахарзи и Буенкулихана — и всюду царевич читал молитвы. Город очистили от грязи и мусора, улицы полили и подмели — на базарах было особенно многолюдно. Повсюду громоздились груды товаров.

Люди принарядились, у всех было праздничное настроение. Курильщикам опиума было строжайше запрещено появляться на улицах, а иноверцам приближаться к мечети Калан и к цитадели. Во всех медресе, на всех базарах глашатаи объявили о том, что скандалисты и бунтари будут сурово покараны. С утра до вечера толпился народ на прекрасно благоустроенном Шабском базаре, здесь круглые сутки зорко следили за порядком есаулы и миршабы [45] . Порою Шах Малик-тархан возил Улугбека в пригородный сад Баги-насим, где также устраивались пышные пиры.

И вот в один из таких дней перед неприметной калиткой дома зодчего в махалле Намазгох осадили своих коней какие-то нарядно одетые всадники. Это были посланцы Шаха Малика-тархана. Увидев конных, дети, игравшие на узкой улочке, бросились врассыпную. Старики, сидевшие у калиток, удивленно поднялись и низко поклонились незнакомцам. А те, рассылая кругом притворно любезные улыбки, осторожно постучали рукоятками нагаек в калитку зодчего. Со двора отозвался женский голос.

— Мы к господину зодчему Наджмеддину Бухари, — крикнул один из молодых вельмож. — Позовите его, у нас важное дело.

— Какое может быть важное дело, когда он болен, — послышалось в ответ.

— Матушка, не бойтесь нас, мы к вам с доброй вестью.

— А мы ничего и не боимся, нам уже давно надоело бояться, — ответил все тот же женский голос. — Калитка отперта, входите!

Приехавшие вошли во двор.

— Мир этому дому! — приветствовали они зодчего.

— Мир вам, — ответил зодчий, однако с постели, постланной во дворе на глиняном возвышении, не встал.

— А мы за вами!

Зодчий улыбнулся.

— Я уже не первый день жду, когда наконец вы меня заберете, — проговорил он.

— Значит, вы согласны с нами ехать? Собирайтесь!

— Прямо в тюрьму?

— В цитадель, — удивленно сказал один из вельмож, — на пир к правителю.

— На пир не пойду, — спокойно ответил зодчий. — Вот в тюрьму другое дело, тут я вынужден отправиться!

— О господи, да уж не юродивый ли этот зодчий?

— Нет, нукеры; я в своем уме. Только вот приболел немного. Недуг мой называется кабус, но если примените насилие…

. — Да поймите же вы наконец, мы явились к вам с доброй вестью, — сказал один из пришельцев, мужчина средних лет с ястребиным носом. — Возможно, с вами хочет побеседовать его высочество Улугбек-мирза. А может, хотят сообщить вам нечто важное. Откуда нам-то знать?

— Отправляйтесь к его высочеству и передайте, что я не приду.

Вельможи с недоумением переглянулись.

.— Выслушайте нас, господин зодчий, вас, несомненно, ждет удача и радость. Поднимайтесь!

Как раз в эту минуту во двор вошел Зульфикар и, увидав нарядных вельмож, в изумлении замер на месте.

— Я говорю им, — пояснил с улыбкой зодчий Зульфикару, — что не пойду на пир. Вот если в тюрьму, то пожалуйста.

— Что, в сущности, происходит? — спокойно спросил Зульфикар. Он знал, что в городе идут пиры и торжества в честь Улугбека.

— Вы его сын?

— Сын.

— Так объясните же ему, пусть он идет с нами, — снова заговорил человек с ястребиным носом. — Нас послал сюда его высочество Шах Малик-тархан. А ваш отец не желает идти во имя своей же выгоды.

— Отец пойдет, — все так же спокойно проговорил Зульфикар. — Но, во-первых, ему нужно подать арбу. И потом, пусть за ним приедет какой-нибудь старый человек. А я сам буду сопровождать отца.