Шрифт:
— Сам ты свинья! — заорал Гаввас.
— Да что с ним говорить! Ему даже экзамена не устраивали, и в подземелье он, как ты, не был. Устад Кавам пристроил его к нашему зодчему. Глядя на его художества, змеи и те сбрасывают кожу.
Гаввас отвернулся от своих спутников и снова громко застонал.
— Ой-ой-ой! — охал он. — Умираю! Будь прокляты эти пески, будь прокляты те, кто подбил меня на эту чертову поездку. Остановите лошадей! Остановите! Я вернусь назад!
Бадия спрыгнула со своей арбы и подошла к ним.
— Что тут происходит? — спросила она.
Зульфикар молча пожал плечами.
— Скажите арбакешу, — кричал Гаввас, — пусть поворачивает назад. Ой-ой-ой! Умираю!
Ничего не говоря родителям, Бадия перешла на вторую арбу. Они снова продолжали путь. Усевшись против Зульфикара, она обратилась к Завраку, сидевшему верхом на лошади:
— В чем дело?
— С самого утра блажит, госпожа, — объяснил Заврак, — вернуться, видите ли, желает.
— Ой, умираю! Будь прокляты эти пески, умираю! Поверните арбы! Вернемся в Герат! Ой…
— Господин Гаввас, что это еще за новости? — спросила Бадия, гневно глядя на Гавваса.
— Не поеду дальше, вернусь!.. — кричал тот.
— Но поймите, вернуться невозможно. Мы уже приближаемся к Джейхуну. И проделали долгий путь. Если вы не хотели ехать, могли сказать об этом еще в Маймане!
— Все равно не поеду. Вернемся!
Бадия растерялась. И, желая удержать сердитые слова, готовые сорваться с языка, она изо всех сил стиснула зубы.
— Да он для нас как нарыв на голове. Заврак-ага, растолкуйте вы ему, ради аллаха, ведь он же мужчина. Стыдно!
— А на него ничего не действует, госпожа!
— Ничего знать не желаю, везите меня в Герат!
— Что же с ним делать? — Взглянула на Зульфикара Бадия.
— Да он никого и слушать не хочет. Придется сказать зодчему.
— Зодчему хватает и своих огорчений.
Бадия снова обратилась к Гаввасу.
— Очень прошу вас взять себя в руки — сказала Бадия, и глаза ее гневно сверкнули. — Не то я накажу вас.
— Иди отсюда! — завопил Гаввас. — Не поеду я в Бухару! Я болен! Поверните арбы!
Сделав знак Зульфикару, Бадия сердито крикнула:
— Сбросьте его с арбы! — И выхватила из-за голенища кинжал. — Если вы сейчас же не сбросите его, я заколю эту свинью!
Зульфикар, уже знавший, что противоречить Бадие опасно, приподнялся, схватил Гавваса и столкнул его с арбы. Гаввас, мягко свалившийся на песок, вскочил и с криком кинулся за арбой. Это увидели и те, кто ехал на первой арбе. Все молчали. Арбы продолжали свой путь.
— Бесстыдный трус! — прошептала Бадия.
Гаввас Мухаммад снова упал на песок и опять начал стонать и охать. Но уже через минуту он в страхе бросился за удалявшимися арбами, однако, приблизившись и увидев кинжал в руках Бадии и ее гневно сверкавшие глаза, испуганно попятился. А Бадие, отныне считавшей себя причастной к делу хуруфитов, Бадие, поклявшейся отомстить за смерть брата, ничего не стоило воткнуть кинжал в сердце трусливого Гавваса и бросить его труп в пустыне.
Гаввас Мухаммад кинулся догонять первую арбу.
— Возьмите меня, возьмите, не буду больше, каюсь! — вопил он.
Никто не обернулся. Никто даже не поглядел на него. И он понял, что сейчас все подчиняются Бадие. Прекрасная молоденькая девушка казалась ему теперь страшнее Караилана.
— Спасите, спасите, не оставляйте меня одного!
Бадия молча стояла на арбе. Потом, по ее знаку, Заврак спрыгнул на землю, подошел к Гаввасу, который все еще продолжал вопить, схватил его, втолкнул на третью арбу, сам догнал вторую арбу, влез на нее и уселся рядом с Бадией. Видевшие это Масума-бека, зодчий и Харунбек облегченно вздохнули.
— Взобрался? — тихо спросила Бадия.
Устраиваясь поудобнее, Заврак кивнул:
— Сунул его поверх вещей.
— За столько лет я не сумела разгадать его, не поняла, какой это ничтожнейший человечишка. Настоящая скотина.
— Успокойтесь, резкие слова не помогут ничему. И спрячьте свой кинжал, госпожа. У Гавваса недуг похуже падучей, — проговорил Зульфикар. — Проста толстяк, просто пустышка, не видевший в жизни трудностей. Но ведь и такие тоже живут на свете.
— Да, теперь я в этом сама убедилась, — ответила Бадия. — А он себе на уме. Как бы снова не начал выкидывать свои штучки.
Три арбы углублялись в сердце пустыни. До самого вечера никто не проронил ни звука. Лошади вконец выбились из сил.
И тогда, увидев, что товарищи его приуныли, Зульфикар негромко затянул песню:
Не прерывай, о грудь моя, свой звездопад: Удары сердца пусть во мне всю душу раздробят!Сидевшая рядом Бадия подняла голову, улыбнулась. А Зульфикар, увидев эту улыбку, запел громче. Ехавший на первой арбе Харунбек обернулся и весело воскликнул: