— Не логично.

— Что?

— Не логично использовать меня. Ты совершенно прав, мой послужной список никуда не годится, и ты очень быстро поймешь, с кем имеешь дело. Если бы твои друзья решили тебя контролировать, нашли бы девку с безупречной репутацией.

— Значит, это твоя идея?

Я прошла к столу, налила себе коньяку и не спеша выпила. И только потом ответила:

— Мне нравилось заниматься с тобой любовью. И, как все влюбленные женщины, я питала кое-какие иллюзии. Вот и все.

— «Вот и все…» — передразнил он. — И ты надеешься, что я тебе поверю? Ты меня использовала…

— Тебе достаточно слово сказать, и я об этом горько пожалею. Я-то все знала с самого начала и нашему знакомству не очень радовалась. — Он хмуро смотрел на меня, стоя напротив. — Ты позвал, и я пошла, потому что не рискнула отказать. А потом просто решила быть счастливой: день, два, неважно. Сколько повезет. И это тоже причина моего молчания. Очень нелегко отказаться от своей любви, даже когда знаешь, что ничего хорошего она не принесет.

— Меня бесит, что ты считаешь меня идиотом, способным верить всем этим бредням.

Он ушел с кухни, и я была уверена, что через мгновение услышу, как хлопнет входная дверь, но в квартире было тихо. Минут через десять я заглянула в комнату и смогла убедиться, что Олег там. Он сидел в кресле, откинув голову, и разглядывал потолок, совсем как я недавно. Я подошла и села на пол рядом с ним.

— У тебя вид святой невинности, — зло фыркнул он.

— Откуда тебе знать? Ты на меня даже не смотришь.

— Полозов твой любовник? Эта мразь тебя трахает? — Судя по чувствам, которые бушевали в нем, именно этот вопрос больше всего не давал ему покоя.

— Эта мразь на тебя работает. Так же, как и я.

— Значит, трахает, — усмехнулся Олег. — Ты и с ним проделывала свои фокусы, да? Так же, как со мной?

— Хочешь, чтобы я его пристрелила? Только слово скажи, это моя давняя мечта.

— Я не желаю его видеть рядом с тобой. Слышишь? Пусть держится от тебя подальше.

— Скажи ему об этом сам. Если хочешь, чтобы он послушал. Прежде, чем ты уйдешь… — Я стала расстегивать ремень на его брюках, но он наотмашь ударил меня и заорал:

— Грязная шлюха, вот ты кто!

Я поднялась, развела руками и улыбнулась.

— А что мне еще остается? Не забудь свой плащ, он на вешалке.

Я пошла в ванную, с неодобрением взглянула в зеркало, потрогала разбитую губу. Мне было все равно, уйдет он или останется. И я ждала момента, когда хлопнет дверь, а я отправлюсь к Виссариону и буду играть там Генделя. Вот уж девкам радость. Дверь ванной со скрипом открылась. Рахманов прошел, сел на край ванной, не глядя на меня. Я не могла выйти, зажатая между раковиной и ванной, и молча ждала, что будет дальше.

— Пошли они все к дьяволу, — сказал он, потянул меня за руку и привлек к себе. Мне пришлось сесть рядом. — Знаешь, я тебе верю. Я адвокат и за годы работы научился безошибочно распознавать, когда человек врет, а когда говорит правду. — Он провел пальцами по моим губам. — Извини, кому приятно думать, что его используют.

— Если мы расстанемся… — начала я.

— Это мало что изменит. Во-первых. А во-вторых.., я не хочу с тобой расставаться. Я хочу тебя. Даже если ты гениальная притворщица и просто пудришь мне мозги. Ты делаешь это так мастерски, что я почти верю: ты меня любишь. Что еще нужно мужчине? — невесело усмехнулся он.

Я обняла его и уткнулась носом в его грудь. И на мгновение мне показалось, что он прав. Я чувствовала тепло его рук, его дыхание, а на душе было тихо и радостно, и я готова была повторить его слова: даже если он гениальный притворщик, пусть. Лишь бы чувствовать его тепло и слышать его слова. В конце концов, весь этот мир — одна большая иллюзия.

В ту ночь Рахманов делился своими планами, которые в основном касались меня. Я слушала и под утро начала смотреть на жизнь с оптимизмом, бог знает откуда взявшимся. Особенно радовал тот факт, что удалось поговорить с ним о Машке. Олег заверил, что Ника опасаться ей нечего, и даже если она решит оставить свою работу, он позаботится о том, чтобы это не вызвало лишних волнений, Нику просто придется найти ей замену. Я представила физиономию своего друга, когда ему скажут нечто подобное, и уже не знала, стоит ли радоваться. Особенно преждевременно. Некоторые идеи Рахманова мало меня вдохновляли: он собирался снять мне достойную квартиру и подыскать приличную работу. Он зашел так далеко, что даже вознамерился взять меня в свою контору. Правда, эта мысль пришла к нему в тот момент, когда любая глупость кажется гениальной, а в голову людям приходят странные вещи. Думаю, в его голове витали картины нашего бесконечного совокупления на столах, подоконниках и ксероксах, в этом смысле держать меня под рукой было бы очень удобно. Но, отдышавшись, он таких глупостей уже не повторял.

Прочие его идеи тоже остались неосуществленными: я продолжала жить в своей квартире, и с работой он меня не донимал. Узнав, что по ночам я играю шлюхам классику, он долго хохотал и пообещал посетить заведение, но и этого не сделал — то ли по забывчивости, то ли от недостатка времени.

В общем, моя жизнь ничуть не изменилась, в чем я видела больше положительного, чем отрицательного. Правда, одно, но самое существенное изменение произошло: Ник не появлялся. Не появлялся в моей квартире, не звонил и вроде бы вообще исчез из моей жизни, так же, как и его дружки. Поверить в такое счастье я не спешила и со дня на день ждала от судьбы каких-нибудь пакостей. И они не замедлили последовать.