– Нет. Нисколько… Я помню все и сдержу слово! – решительно сказала Алина.

– Вы уже изменили ему отчасти.

– Я запоздала, правда; но я ведь полагаю, барон, что ваши дела таковы, что особенной поспешности с моей стороны и не нужно.

– Напротив, всякий день дорог! – резко отозвался Шенк.

– Ну… тогда… Я обещаю через два дня быть дома.

– У меня?

– У меня… У себя! Зачем же я к вам поеду? Я к себе вернусь. В свой at home [17] , как говорят здесь… – улыбнулась Алина.

– Этот ваш at home не существует! Все давно описано и продано.

Алина обомлела на мгновение, но затем рассмеялась сердито.

– Ну что ж? Там дорогого для меня не было ничего! Куплю другую обстановку! Но где же живут Дитрих и Карл?.. У вас?

– Нет. Я, признаюсь, компании болванов не желаю. Нет, они оба на правительственном корму… В тюрьме.

– Что?!

– Оба в тюрь-ме! – протянул Шенк самодовольно.

Наступило минутное молчание. Шенк улыбался в темноте, довольный произведенным эффектом. Ему показалось, что молчащая Алина поражена.

Но вдруг окрестная тишина парка огласилась ребяческим и веселым хохотом Алины.

Даже довольный Шенк удивился.

– Вот женщины! – воскликнул он. – Жертвуйте им семьей, честью, душой!

– Да… И требуйте затем, чтобы они рыдали над всякой вашей глупостью! – воскликнула Алина весело. – Их переловили, как кроликов за уши ловят и сажают в кузовок, а я буду стонать и рыдать…

– Ну, это ваше дело! Но позвольте узнать о моем деле? Я ведь не кролик!..

– Да? – рассмеялась Алина.

– Да-с. Могу вас уверить. Не кролик и не дам вам случая посмеяться над собой таким же вот веселым смехом. Поэтому я должен вам напомнить ваше обещание, ваш долг относительно себя… Когда вы намерены пожаловать ко мне, на мою новую и большую квартиру?

– Через два дня, господин не-кролик.

– Очень рад. Если же вам что помешает быть, то на другое же утро препятствие это будет много устранено, господин кролик Осинский будет вызван на поединок и убит.

– Этого не понадобится! – сухо, но с оттенком горечи вымолвила Алина.

– Буду ожидать. Новый адрес мой: Койнт-стрит, 13.

– Скверное число. Сатанинская дюжина!..

– Число, подходящее для нас… как вы убедитесь сами.

И Шенк, раскланявшись насмешливо низко и почтительно, сел снова верхом и скрылся из глаз Алины в темноте ночи.

Через два дня Алина исчезла из дома графа Богдана, оставив ему письмо.

Она уверяла возлюбленного в неизменности своего чувства к нему и обещалась вернуться! Важные обстоятельства, говорила она, заставляют ее покинуть его, но она твердо надеется найти его в Париже через полгода, а может быть и ранее, чтобы уже никогда не расставаться. До тех нор она советовала возлюбленному справить и устроить кое-какие формальности относительно своего семейства. Дело шло, конечно, о том, чтобы Осинский выпросил у родных дозволение жениться на ней и их благословение.

В минуту, когда Алина писала это письмо, она страстно была влюблена в изящного и красивого графа Богдана и была убеждена, что брак с ним был бы для нее истинным счастьем навеки и, кроме того, выгодной партией.

Миллионы Шенка ведь, может быть, одна выдумка и, пожалуй, еще одна лишь западня.

А живой муж?! Об этом Алина и не думала. Двумужниц и двуженцев было так много повсюду… Разумеется, их судят, когда они попадутся, во ведь попадается одна пара на сто.

Единственное, что смущало Алину в случае брака с Осинским, – соседство Польши с Саксонией, а затем – месть Шенка. Он мог разыскать легко ее мужа, зная, куда для этого ехать, и мог еще легче найти местожительство графов Осинских, чтобы привезти туда Шеля.

И Алина горько теперь сознавалась в своей роковой ошибке, в легкомысленном поступке, то есть в ненужном признании, почти исповеди, на которой ее поймал Шенк.

Граф Богдан был в отчаянье после исчезновения Алины. Он не верил ей и надеялся, что она не решится его покинуть.

Около месяца проискал молодой человек свою возлюбленную…

Он выехал в Париж, убитый горем, ибо все поиски оказались напрасны.

И действительно, Алину было невозможно найти так, как ее искал граф: г-жа Мария Тремуаль уже не существовала на свете.

Ему бы следовало искать новоявленную в столице иностранку, приезжую с дальнего Востока, по имени – Алимэ-Шах-Намэт.

Встреча и первое свидание, первая беседа барона Шенка и красавицы были спокойно-злобные, но откровенные и резко искренние.

Алина прямо объяснила врагу-союзнику, что явилась заплатить свой долг, боясь его мщения, так как борьба для нее с человеком, способным на все, даже на убийство и грабеж, конечно, не по силам! Она обещала Шенку сделать, как он велит, – достать деньги, которые она ему должна, но затем уже считала себя свободной уехать куда ей вздумается и надеется, что он не будет ее вечно преследовать.