– Вот что делается на белом свете, – произнес он. – Из родного гнезда выгнали. Не успели покойницу на погост снести, а здесь уже чужие люди хозяйничают. Оставили человека без крова и средств к существованию.

– Иваныч, – всплеснула руками наша соседка, пробившись в первые ряды. – Да что ж ты такое несешь? Как тебе не стыдно?

– Ты не встревай, Степановна, еще разобраться надо, кто денежки супруги моей прикарманил, что она на свой смертный час откладывала.

– Ах ты, бесстыдник, – рявкнула Ольга Степановна, уперев руки в боки. – Да как у тебя язык повернулся…

Ясно было, что еще чуть-чуть и дело дойдет до рукоприкладства, причем мужику в предполагаемом поединке ничего, кроме полного и безоговорочного поражения, не светит. Был он узкоплеч и вообще производил впечатление голодающего и рядом со статной Ольгой Степановной выглядел заморышем.

– Уж так и повернулся. А то я не знаю, к чему ты супругу мою подбивала.

– Так скажи, чтоб и я знала.

Я тронула соседку за локоть и спросила:

– Это Патрикеев?

– Он самый, – досадливо плюнув, ответила она. – Явился, нехристь. Когда жену хоронили, ты где был? А теперь пришел дом делить, бесстыдник?

Народ одобрительно загудел. Тут Женька сделала несколько шагов по направлению к Патрикееву, народ замер. Если привидений Женька боялась до судорог и просто глупела на глазах, то мужики во плоти, трезвые или не очень, никакого страха у нее не вызывали. Напротив, они сами Женьку по неведомой причине побаивались. Вот и сейчас, обнаружив ее в досягаемой близости, Патрикеев дернул плечом и затих, с подозрением к ней приглядываясь.

– Ты кто? – спросила подруга.

Он обвел глазами граждан, точно ища поддержки, и ответил неуверенно:

– Так ведь я это… хозяин.

– Хозяин чего? – грозно осведомилась Женька.

– Жена моя, Дарья Кузьминична, царство ей небесное… дом… мне по праву… – окончательно смешался мужик.

– Нет у тебя никаких прав. Тетка с тобой развелась. И дом после этого в наследство от брата получила. По закону он мой, а если ты здесь будешь демонстрации устраивать, я тебя в магазин декоративных животных сдам, придется тебе в клетке сидеть вместе с хорьками.

Угроза, как ни странно, подействовала, хоть и произносила ее Женька, давясь от смеха. Глаза у дядьки забегали, он беспокойно оглядывался, потом вдруг погрузился в размышления, должно быть, прикидывая, могут его посадить в клетку с хорьками, или ничего, все обойдется. Тут влез Коля, которому было больше всех надо.

– Почему декоративных? – с интересом спросил он.

– Потому что существо бесполезное, значит, декоративное, – отрезала Женька. И стало тихо.

Тишину через пару минут нарушил Патрикеев.

– Мы, конечно, университетов не кончали, – с обидой заговорил он. – А простого человека всякий обидеть может. По закону, оно вроде так и выходит, но надо совесть иметь. Отняли дом да еще грозятся…

– Нечего было от жены бегать! – рявкнула Женька и повернулась к зрителям: – Так, граждане, расходимся. Больше ничего интересного уже не покажут.

Народ, косясь на мою подружку, потянулся по тропе в сторону деревни, Патрикеев, проводив аборигенов обиженным взглядом, повернулся ко мне и сказал с намеком на возмущение:

– Дайте хоть на бутылку.

– Нет, ты посмотри, – всплеснула руками Женька, и он подхватился и потрусил за остальными. Замыкала шествие Ольга Степановна с внуком, все еще продолжая выговаривать Патрикееву, а мы с Женькой направились в дом.

– Черт-те что, – бушевала подруга.

– Успокойся, Задорнов сказал, оспорить наследство Патрикеев не сможет…

– Да при чем здесь наследство? Ты его видела?

– Разумеется, видела.

– Он похож на зомби? Нет! Тогда кто у нас в подвале лежал?

– Да, – с грустью сказала я. – Старичка мы напрасно похоронили.

Грусть моя относилась к тому обстоятельству, что наша версия, можно сказать, мною выстраданная, окончательно катилась ко всем чертям.

– И что теперь делать? – спросила Женька.

– С ним?

– Анфиса, соберись. Если этот жив, то кто тогда покойник? И куда труп делся, будь он неладен?

Разумеется, этот вопрос и меня здорово волновал. Но, немного успокоившись, я пришла к выводу, что появление живого Патрикеева первоначальную версию скорее подтверждает.

– Мертвец пропал, так? – сказала я. – То есть кто-то его из дома вынес. Ты сама говорила: кому это надо, если убиенный Патрикеев. А вот если это кто-то другой, тогда все становится понятно… Я уверена, того, кто бродил по дому и пугал тетушку, труп как раз и интересовал.

– А как этот другой оказался в теткином подвале, ты мне можешь сказать?