Не выношу. И когда всерьёз, потому что страшно: как после этого можно жить? После такого несчастия? Только — тут же пойти и повеситься. И даже воспрепятствовать нельзя — немилосердно при таком горе.

И когда — имитация. Противно не то, что играют, противно что именно играют. В хорошем театре тоже изображают очень качественно сильные чувства. Но там не делают вид, что это жизнь. А здесь… и, вроде, жизнь, а по сути — сплошное лицедейство. Вой на Руси — род женского пения. С элементами театра. Оперетта, мюзикл? Может, местные к этому привыкли — их и не напрягает так сильно. А мне на психику давит. И уши не заткнуть — неприлично.

Бить плакальщиц по головам палкой… как-то я до этого… А так они не слушают. Сказали так это, деловито: «Иди отсюда, мальчик» — и снова на три голоса своё «вау-вау». Только когда Ивашко в голос рявкнул — послушались. Ну ещё бы — гридень опоясанный. Только такие здесь и есть «настоящие люди». Погодите тётеньки, я тоже вырасту, человеком стану. Тоже на вас рыкать буду. Не, не стану я «человеком» — я же нелюдь. Ну, хоть выглядеть буду так, как, как они думают, должен выглядеть «настоящий человек».

Удивительно, но факт: во всей этой заварухе посадский, бывший хозяин нашего постоя, так и не отцепился от своей нервной кобылы. Кобыла нервничала, дёргала ушами, переступала копытами. Дико косила глаз себе за спину, оглядываясь на плакальщиц. И на свой груз.

Два удара посадника мечом полностью изменили внешность его супруги. Я бы даже сказал: «нарушили целостность». Первый удар лёг от левого бедра до нижних рёбер с правой стороны. Полностью разрублена брюшная полость, нижняя правая часть грудной клетки. В ране видны белые обломки рёбер. Тело практически разделено на две части. Второй удар лёг примерно из той же точки, но в другую сторону. Это, кстати, характерное свойство мечников: удары часто чередуется: влево-вправо.

Этот удар прорубил лобок и правое бедро в верхней трети. Но тут клинок застрял в костях, посаднику пришлось его выворачивать, сдвинуться к задку телеги. А потом он меня увидел…

Что меня радует — моё кишечное спокойствие. Адаптируюсь. «Расчленёнка» в «Святой Руси» уже воспринимается как естественная деталь пейзажа. Может, я в докторы пойду? На первом курсе медицинского всех студентов обязательно водят на экскурсию в морг. «Пообщаться с покойниками». Некоторые не возвращаются. В смысле — в медицину.

Нет, стоматология с проктологией — не моё. Придётся и дальше прогрессировать. Где тут мой дрючок? Пошли дело делать.

— Аким, куда тебя на постой поставить — где прежде был или где я стоял?

Уйти мы сразу не можем — в том, верхнем, болоте воды не хватит. Придётся чего-то с конями мудрить. А это по щелчку пальчиками, «я так хочу» — не сделается.

— Где я прежде был. И ты, сынок, со мной. Места там хватит. А? Иване…

Мда… И согласия спрашивает, и с собой зовёт, и сынком называет. Видать, совсем худо деду. Лишь бы он совсем в кисель не растёкся. А то и поругаться не с кем будет. Ладно, сейчас поедем.

Телегу с порубленной посадницей отогнали к бане, туда и сгрузили. Я уже говорил, что у русского человека, и у «вятших» тоже, баня — и начало жизни, и конец. Понятно, почему после бани говорят: «будто заново народился». А вот наоборот — «будто преждевременно откинулся» — не используют. Почему-то.

Все в баню, а я в туалет. «Туалет типа сортир. Обозначен на плане буквами М и Ж». Классика из «Бриллиантовой руки». Строение имеется, даже два. А вот букв нет. Который побольше — нормальный армейский толчок на десять посадочных мест. Запашок… Хоть бы известью засыпали. Штукатурка тут точно есть, а вот в санитарных целях… Придётся спрогрессировать. Так, как же оно у них тут сделано? Ага, понятно. Две здоровых плахи с вырубленными полукружиями на их стыке. Не прибитые. А чем же они фиксируются?

Вам никогда не приходилось разбирать стоечные серверы фирмы HP разных моделей? Прекрасные машинки, отличное изготовление польского или чешского происхождения, никакого глупого люфта в конструкциях. Допуски — минимальные, всё чётко совпадает и соответствует. Но — сплошная слесарно-пространственная головоломка. Когда на передней части верхней крышки в два ряда восемь винтов с одинаковыми головками — очень интересно обнаружить, что винт там один. А остальные — глухие заклёпки.

Здесь сортир, а не сервер. Соответственно, ни винтов, ни заклёпок — колышки по торцам. Вынимаем колышки, сдвигаем чуть-чуть плахи. С помощью Сухана. Сам бы я там… Если такие дуры деревянные самому двигать… точно — применил бы место по назначению… А вот и мои по двору идут — искомое ведут. Искомого.

Доман несколько упирался и вырывался, но не кричал — заткнули, видать. На голове мешок, так что место «последнего приюта» он увидел только по прибытию. Очень удивился. Не слушал ты, дружок, рассказы дона Руматы одному студиозусу по теме: «Любовь различных социальных групп народа Арканара к королевским шпионам. И формы её выражения».

— Ноготок, попробуй короткий прямой в солнечное.

Во-от! Вот то, чего я добивался! Пошло разнообразие. У Ноготка — мощный плечевой пояс. А это в таком варианте удара — основной источник усилия. Нужно ещё будет отработать такой же удар, но с шагом. Мда… При моих талантах — на ком отрабатывать — найдётся. Пока Доман согнувшись, пытался восстановить дыхание, с него сняли и мешок с кляпом во рту, и вязки с локтей. Ноготок всё порывался и кафтан… утилизировать. Крепко у него эта привычка въелась: «Имущество покойника — доход палача». Но я возразил — достаточно пояса и результатов общего обыска. Покойник должен быть комплектным. Вплоть до обуви и головного убора.