— Икона вновь чудесным образом спаслась от пожара? — спросила я. Анна едва заметно усмехнулась, казалось даже, что рассказ Платонова не очень ее занимал.

— Разумеется, — засмеялся он. — Ее обнаружили, когда пришли разбирать пепелище. Хотя серебряный оклад несколько пострадал от огня.

— И что дальше?

— Сын полковника Мартынова решил заказать новый оклад на икону, благо средства позволяли. О том, что произошло дальше, «Губернские ведомости» рассказывают так: когда оклад сняли, надпись в книге оказалась совершенно иной. Хотя, возможно, все было проще: слой краски отшелушился, и под одной надписью обнаружилась другая. В Четырнадцатом веке новую надпись сделали поверх старой.

— И что за надпись там оказалась? — насторожилась я.

— Надпись в высшей степени интересная. «И предав меня сядешь одесную отца небесного». Этой строки нет ни в одном известном тексте Священного Писания, что и послужило поводом для слухов, будто существует еще один текст, откуда и взята эта строка. Оттого икона и получила свое название.

— «Пятый евангелист»?

— Именно. «Пятый евангелист». Но не это главное. Сзади в доске было углубление, где якобы обнаружили пергамент с текстом на непонятном языке, что тоже, возможно, имело некие основания. Дело в том, что серебряный оклад был необычным, он закрывал доску целиком, точно футляр.

— И Мартынов его обнаружил?

— Не Мартынов, а монах, которому принесли икону, чтобы сделать с нее копию. Так пожелал Мартынов. Он заказывает в местной иконописной мастерской копию иконы, но никто из мастеров сделать копию так и не смог. Не спрашивайте меня почему, об этом нет никаких сведений. Тогда Мартынов едет в отдаленный монастырь, где монах-иконописец берется выполнить работу.

— Монаха наутро нашли мертвым?

— Разумеется. Причем икона вместе с пергаментом исчезла, а копия, которую он успел сделать, стояла на столе. И надпись в книге гласила «И предав меня сядешь одесную отца небесного». Следствие ничего не дало, Мартынов с копией вернулся к себе и вскоре скончался. Икона осталась в их семье, и, странное дело, никакого интереса к ней никто не проявлял. В конце девятнадцатого века его правнук решает вернуть икону Вознесенской церкви. Однако надпись на книге была уже другая, строка из Откровения Иоанна. Думаю, ту, прежнюю, просто счистили и поверх написали эту. Очень скоро начали происходить чудеса. Многочисленные исцеления. К тому же лик на иконе источал кровавые слезы. Прошу заметить, накануне революции неверующих было пруд пруди, но есть документальные свидетельства людей образованных, причем среди них встречаются атеисты. Ну а дальше вы уже знаете. В тридцатые годы церковь разрушили, а икону передали музею. Она была объявлена подделкой, священник якобы мазал ее кровью животных, а темный народ верил в чудо. Вот такая история.

— История занятная, — кивнула я. — Только что в ней правда, а что вымысел?

— На этот вопрос вам никто не ответит.

— Меня больше интересует цитата в книге, — подала голос Анна. — Звучит довольно странно. «И предав меня сядешь одесную отца небесного». Так, кажется?

— Именно. Хотя проверить сие уже невозможно. Но есть свидетельства, что там была именно эта строка.

— Допустим, действительно существует или существовал еще один евангелический текст. Но… в этой строке нет смысла. Иисуса предал Иуда, это все знают. «И предав меня сядешь одесную отца небесного», то есть окажешься в раю? Как мог Иисус сказать такое?

— Ну, сказал же он разбойнику: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю», — усмехнулся Николай Иванович.

— Разбойник поверил в него. А Иуда предал. Предал любимого учителя.

— Все так, все так, — покивал он головой. — Весь вопрос в том, кто написал Пятое Евангелие. Возможно, тогда слова эти стали бы понятны.

— По-вашему, Пятое Евангелие написал сатана? — усмехнулась Анна.

— Довольно распространенное мнение, — вновь кивнул Николай Иванович. — Очень подходит для беллетристики. Давайте пофантазируем. Зачем врагу рода человеческого могло это понадобиться? Вы знаете ответ? Лично я затрудняюсь даже предположить, какие у него были к тому мотивы.

— Неудивительно, что затрудняетесь, — хмыкнула Анна. — На то и сатана.

— Да-да, — охотно согласился Платонов. — Однако меня больше привлекла иная версия. Вот, взгляните. — Ловко управляясь с креслом, он подъехал к шкафу, что стоял у стены, и достал из ящика толстую книгу. — Закон Божий, — пояснил он. — Издание 1913 года. — Он подъехал к нам, положил книгу на стол, сдвинув чашки в сторону, и открыл ее. — Все четыре Евангелия, как известно, написаны через много лет после распятия Христа. Святой Иоанн ознакомился с тремя из них и их одобрил. Затем ученики уговорили его составить свое повествование о земной жизни Христа, что он и сделал. Довольно странно, что в своих странствиях никто из двенадцати не потрудился записать притчи, которыми так любил поучать Христос. Хотя среди них были люди образованные. В Библии немало пророчеств, и за Христа принимали и Илию, и Иоанна Крестителя…

— Я не очень понимаю, куда вы клоните, — начала я, но Анна меня перебила:

— Николай Иванович хочет сказать, что кто-то еще при жизни Христа составил описание совершенных им чудес. Но по какой-то причине они были забыты или утеряны.

— Или к ним было резко отрицательное отношение из-за их автора, — весело добавил он.

— Вы считаете, что автор Пятого, то есть Первого Евангелия — Иуда? — спросила Анна. — Вынуждена заметить, что это тоже весьма расхожее мнение. Лично я читала три детектива — два переводных и один отечественный, в которых речь шла о Пятом Евангелии, якобы написанном Иудой.

— При чем здесь детективы? — спросила я.

Николай Иванович на замечание Анны ответил мягкой улыбкой:

— Это лишь говорит о том, что идея, так сказать, витала в воздухе. А идеи на пустом месте не возникают, что-то им дает толчок. В нашем случае загадочная цитата в книге в руках пятого евангелиста. Если принять версию, что евангелист Иуда, то ее смысл вполне понятен.

— Только не для меня, — покачала я головой. — По-вашему, Христос простил его и обещал ему царствие небесное?