— Буду рад, если вы составите мне компанию, — улыбнулся он.

— Спасибо, — ответила я. — Мы лучше чаю.

— Напрасно пренебрегаете, — заявил он с хитрецой. — Это водка не простая, а, можно сказать, золотая. В ней живительный огонь. И, между прочим, создана специально для дам. Качество высочайшее. «Довгань Дамская». Я, один раз попробовав, никакой другой уже не принимаю. Ну так что, составите компанию?

— Пожалуй, я попробую, — усмехнулась Анна.

— Вот это правильно, — хихикнул Николай Иванович. — Это по-нашему, по-русски. Уверяю вас, получите удовольствие. — Он разлил водку в рюмки, поднял свою и торжественно произнес:

— За наше знакомство.

Мы выпили, Николай Иванович не спеша закусил водку лимоном, мы последовали его примеру.

— Ну, как? — спросил он.

— Хорошо, — ответила Анна, я кивнула.

— У нас сформировалось не правильное отношение к водке, — сложив руки на коленях, заговорил Платонов. — Либо пьют без меры, либо носы морщат: фи, водка… А между тем продукт исключительно полезный, в разумных дозах, разумеется. Повальное пьянство не приветствую, но точно знаю, что нет ничего лучше, как выпить рюмку-другую за приятной беседой. Мои собеседники в основном книги, сядешь вечерком, выпьешь рюмочку, душа согревается. И понимаешь тогда: жизнь еще не кончена, она еще удивит, непременно удивит. Русский человек водку всегда уважал, вино для итальянцев, французов и прочих южных народов, а нам требуется кровь разогнать, чтобы силу в себе почувствовать. Оттого русские всегда пили и будут пить водку.

— Наверное, все дело в климате, — подала я голос.

— И в климате, и в особенностях национального характера. Предкам стоит спасибо сказать, а тому, кто этот рецепт придумал, особая признательность. Сейчас женщинам, возможно, сложнее, чем мужчинам. Самостоятельность тоже имеет как плюсы, так и минусы. Работа, семья, сплошные стрессы. Иногда очень полезно хоть на полчаса забыть обо всех проблемах, отдохнуть, расслабиться. И тогда без водочки никуда, особенно без такой, как эта. И название подходящее: «Довгань Дамская». Сделана она с добавлением настоя яблок и винограда… Не из того ли самого яблочка, которым Ева соблазнила Адама, — засмеялся Николай Иванович. — Может, оттого и вкус столь приятен. Запретный плод… искушение первородного греха… А с другой стороны, какая история за этим именем.

— Об истории я знаю, — заметила я. — На днях познакомилась с Анастасией Довгань.

— Да что вы говорите? — необыкновенно заинтересовался Николай Иванович. — Удивительная девушка. Жаль, лично незнаком, но наслышан. А вы знаете, что ее прадед родом из наших мест?

— Я думала, он откуда-то с юга России, — удивилась я.

— Село Андреевское — их родовое имение. О, это потрясающая история. Прадед, а точнее, прапрадед вашей знакомой, Константин Довгань, красавец, блестящий офицер, отправился как-то погостить к своему товарищу в имение на юг России. А у товарища оказалась сестра, которую, кстати, тоже звали Анастасия. Красоты она была необычайной. Сердце нашего героя дрогнуло. Его знаки внимания не остались незамеченными, да вот беда, кроме славного имени да личных достоинств, у бравого офицера ничегошеньки не было. К тому времени Андреевское было продано за долги. Покойный батюшка отличался пагубной страстью к картам. А невеста с приданым, и родители, как водится, подыскивали для нее жениха познатнее, а главное, побогаче. Что прикажете делать в такой ситуации? А надобно сказать, что у родителей Анастасии были прекрасные виноградники и яблоневые сады. Разумеется, делали в имении и наливки, и настойки, и собственное вино. Как-то, прогуливаясь по прекрасному саду, Константин Довгань вспомнил свою маменьку покойную, родом из благодатных южных российских краев, оставившую вместе с благословением сыну рецепт водки, которую изготовляли ее предки. Маменька-то как в воду глядела, когда сказала, что фамильный рецепт сделает сына и счастливым, и богатым. Наш офицер отправился в полк, но к концу лета вернулся в имение возлюбленной с заветным рецептом. Отец Анастасии рецептом заинтересовался, и вскоре семейство с гостями собрались на дегустацию напитка. Водка получилась знатной, особенно понравилась она дамам за свои замечательные качества. В тот же вечер офицер признался Анастасии в любви, и она с румянцем на щеках ответила «да». Пошли молодые к родителям за благословением, и те с сердцем, размягченным божественным напитком да добрыми словами гостей, сказанными за столом, дали свое согласие. А там, как водится, пир на весь мир и счастливое житье-бытье. Константин вышел и отставку и стал жить в имении, а водка так полюбилась дамам, что без нее ни один бал, ни одно празднество уже не обходилось. За особое расположение к ней возлюбленных прозвана она была «эликсиром любви». Теперь это звучало бы слишком помпезно, и водке дали другое название — «Дамская». Так вслед за счастьем пожаловало к нашему Константину богатство. Вот такая история произошла с нашим земляком. — Он развел руками и с некоторым смущением добавил:

— Простите великодушно, кажется, я опять заболтался. Вы ведь не о дамской водке пришли поговорить.

— Вы очень интересно рассказываете, — улыбнулась я.

— Болтлив, болтлив, каюсь, — засмеялся Николай Иванович. — Это стариковское. Ну что ж… вернемся к нашему «Пятому евангелисту».

Первое упоминание об этой иконе мы находим в 1387 году. Князь Василий Данилович сделал вклад в Вознесенский монастырь. Среди прочих вещей упоминается икона «Святой Иоанн» в серебряном окладе с каменьями. Храм Вознесенского монастыря был небольшой, в 1468 году к нему пристроили так называемую летнюю церковь и там подарку князя отвели почетное место, где икона якобы находилась до 1607 года.

— Якобы? — спросила я. Николай Иванович улыбнулся.

— Вы знаете, что в каждом монастыре проводились так называемые описи? В них содержатся сведения и об иконах. Я имел возможность взглянуть на одну из них, хранящуюся в нашем музее. Икона «Иоанн Богослов» подарена князем Василием. Тот, кто составлял опись, не видел в этой иконе ничего особенного, то есть икона была вполне канонической.

— Вы хотите сказать, что на самом деле никакой таинственной строки на иконе не было? — быстро спросила я.

— Не все так просто. События начали развиваться в самом конце шестнадцатого века. Именно тогда в монастыре стали происходить странные вещи.

— Какие? — насторожилась Анна.

— В монастырской летописи 1597 года есть некое упоминание о знамении. Икона святого Иоанна плакала кровавыми слезами. Люди со всей округи хлынули в монастырь, чтобы увидеть чудо. Вскоре один из монахов был найден мертвым на пороге своей кельи. Следов крови на нем не обнаружено, и было решено, что монах умер своей смертью. Через три недели умирают сразу четверо монахов. Затем в течение месяца еще двое. О монастыре идет дурная слава, епископ отправляет для дознания целую бригаду, как теперь бы сказали. Когда люди епископа прибывают в монастырь, застают там страшную картину: шестеро оставшихся монахов и игумен лежат в трапезной, буквально залитой кровью. Прибывшие решили, что монастырь подвергся нападению разбойников, но расследование ничего не дало. Разбойники в тех местах в ту пору не досаждали, ходили упорные слухи, что местный люд, почуяв неладное, разделался с монахами, которых, вполне возможно, сочли приспешниками дьявола.

— Но почему? — нахмурилась Анна. — Что дало повод так думать?

Николай Иванович пожал плечами:

— Монахи в основном были людьми молодыми, и их внезапная кончина, да еще в столь короткий период… Возможно, люди просто чувствовали некий дух… ауру, если угодно, оттого и решили, что в монастыре происходит нечто несовместимое со служением богу. Слухи также мог спровоцировать тот факт, что незадолго до этих событий в монастыре появился некий человек. Глухонемой. Монахи приютили его, он усердно трудился и исправно посещал службы, но, несмотря на это, вызывал у мирян лютый страх. Кстати, его труп не обнаружили. Естественно предположить, что он каким-то образом был связан с происшедшим. Однако доказать или опровергнуть это не смогли. Следствие закончилось, в монастырь пришли новые монахи, а через полгода игумен был обнаружен мертвым в монастырском подвале. Что ему там понадобилось, летопись умалчивает. На следующий день после похорон все монахи покинули монастырь, а еще через три дня он сгорел. Выгорел дотла, потому что вряд ли кто спешил тушить его. Возможно, и загорелся он далеко не случайно. Новый монастырь заложили только через тридцать лет в восемнадцати километрах от того места. Он, кстати, сохранился до нашего времени, правда, выглядит плачевно. Итак, монастырь сгорел, и икона должна бы вместе со всеми прочими погибнуть в огне. Однако через несколько лет происходит ее чудесное обретение. Крестьянка Прасковья Петрова возле лесного ключа видит икону святого Иоанна в серебряном окладе и сообщает о чуде местному батюшке. С крестным ходом икону приносят в церковь села Новодворское, которое находится в трех километрах от места, где ее обнаружила Петрова, и в двадцати пяти километрах от бывшего монастыря. Серебряный оклад ничуть не пострадал от огня; что, естественно, сочли чудом. Икона простояла в этой церкви до середины девятнадцатого века. Богатое торговое село год от года нищало. Торговля приходила в упадок, смертность возросла, мужчины умирали в молодом возрасте, точно людей косила эпидемия неизвестной болезни. Справедливости ради стоит сказать, что село было «пьяное». Вам известен этот феномен русской жизни? Села делили на пьяные и трезвые. В трезвых селах мужское население кабаков сторонилось, пьянство в общине осуждалось, ну а пьяные… — Николай Иванович развел руками. — В середине сороковых годов соседнюю деревню покупает отставной полковник Мартынов. Со священником Вознесенской церкви его связывает большая дружба, оба выпивохи, ценящие земные удовольствия. Ранним сентябрьским утром 1847 года Вознесенскую церковь охватил пожар, и в ее пламени погибли и священник, и полковник Мартынов. Как это могло произойти — совершенно неясно. Как-то сомнительно, что оба кинулись в огонь спасать церковные ценности, рискуя собственной жизнью.