Громко кашлянув в кулак и переждав с минуту, не отзовется ли Чибисов из кабинета, Кукаркин постучал снова.

— Ну, войди! — наконец, услышал он.

В кабинете было синё от дыма. И в этом дыму пилоправ увидел веселые лица, блестящие глаза.

— Что тебе, Кирьян Корнеевич? — спросил Чибисов, стараясь сделать серьезное лицо.

— Пришел за разрешением переделать одну пильную цепь, — сказал Кукаркин, тряхнув цепью.

— Зачем ее переделывать?

— Я сейчас из леса. Ермаков жаловался на пилу…

— Э, брось ты слушать Ермакова! Это не передовик производства, а липа. Когда ему создавали условия, носили на руках да давали возможность зарабатывать тысячи, он шеперился, а теперь, как уравняли со всеми, губы расквасил, нюни распустил… На Ермакове свет клином не сошелся, есть у нас хорошие люди, их и станем подымать.

— Пилы у всех плохо работают.

— Кто тебе сказал?

— Сам видел, пробовал.

— Нечего тебе их и пробовать. Они без тебя пробованы на заводе. Думаешь, там пешки какие сидят, ни черта не смыслят в пильных цепях?

— Говорят, один ум хорош, а два лучше. Когда мы получили первые бензомоторные пилы, то оказалось, что конструкторы упустили из виду устройство масленок для смазки мотора. Мы сами здесь, на месте, изготовили и поставили масленки. Написали об этом в завод. Потом получаем новые пилы, смотрим, они уже с масленками… Да мало ли выпускается новых машин, спервоначалу они кажутся очень хорошими, а народ поработает на них, присмотрится, изучит и начинает вносить усовершенствования. Так бывает со всякими машинами. Одни изобретают, другие совершенствуют.

— Ого, куда ты загнул! Уж не думаешь ли ты прославиться с усовершенствованием пильных цепей?

— На что она мне, слава-то. Посмотрел я, как народ работает сейчас электропилами, это не работа, а маята. И думаю, что это из-за пильных цепей… Вот и прошу разрешения переделать цепь по-своему.

— А если испортишь?

— Испорчу — заплачу, сколько стоит цепь.

— «Заплачу». Дело не в цене. Цепь недорого стоит. А ты знаешь, что у нас нет лишних цепей? Нам выслали по паре цепей на пилу — и все; одной работай, другую в резерве держи. Кто из электропильщиков отдаст тебе свою цепь и скажет: «На, переделывай?».

— А вот Сергей Ермаков дал.

— Сергей Ермаков тебе не только цепь, он тебе и пилу отдаст: «На, возьми, ломай, хряпай». Раскусил я его: бывает, у ореха скорлупа — камень, а внутри — гниль. Таков и Сергей.

— Вы, все же, Евгений Тарасович, разрешите мне переделку цепи? Пилы тяжело идут с этими цепями.

— А тебе что беспокоиться? Не ты на них работаешь.

— Я отвечаю за работу пил. Если они плохо идут, у меня душа болит. В разгар сезона, когда наезжает к нам много народу, я ночами не сплю, а пилы всем, направлю, ни одного в лес не пошлю с тупой пилой. Пила — инструмент, она в руках рабочего решает судьбу производственного плана.

— О производственном плане пусть больше всего болит душа у начальника лесопункта, он отчитывается перед дирекцией, а не пилоправ. Кукаркина дело маленькое — наточил пилы да на боковую, вот и весь с него спрос.

— Евгений Тарасович! План-то выполняют рабочие, а не начальник лесопункта. Если я им не наточу пилы да они сами будут поздно выходить на работу, пинать погоду в лесу, вот тогда вы и попробуйте выполнить план!

— А ты, попробуй, не наточи пил. Посмотрим, что из тебя получится?

— Меня стращать нечего. Я знаю свое дело и болею за него.

— Ну и болей. Знай свой шесток. Иди — все. Точи свои пилы. Ишь ты, конструктор нашелся, доморощенный…

Кукаркин тряхнул пильной цепью и выбежал из кабинета.

У крыльца конторы он отплевался, достал свою табакерку, насыпал на ладошку горку табаку и с жадностью стал его снюхивать.

Увидев автомашину, груженную пустыми железными бочками, направляющуюся в Чарус, он остановил ее и спросил:

— За горючим?

Шофер, у которого на стекле кабинки было написано: «Сто тысяч километров без капитального ремонта», кивнул головой. Это был Полуденнов, большой костистый мужчина, ходивший по земле неуверенной походкой: казалось, дунет сильный ветер, качнет человека, он не устоит, упадет. И машину свою он водит не спеша, на каждом нырке чуть переваливает, нигде не тряхнет, как бы боясь, чтобы самому на ухабах не рассыпаться. А выполняет он постоянно по полторы-две нормы. Жена Полуденнова и сын — тоже шоферы. Про всех про них говорят: нескладные, а ладные.

— Подвези, пожалуйста, до Чаруса, — попросился Кукаркин.

Шофер открыл дверку кабины, ни слова не сказал севшему рядом Кукаркину, и повел машину на лежневую дорогу.

Так они и доехали до Чаруса, не обмолвившись ни словом. Полуденнов был занят управлением машины, а Кукаркин не мог говорить, разволновавшись после встречи с Чибисовым.

Полуденнов остановил машину у конторы леспромхоза. Кукаркин с цепью в руке направился прямо в кабинет директора, но секретарша Маша заявила, что Черемных нет, уехал на Моховой участок и вернется, вероятно, вечером, не раньше семи часов. К счастью, в кабинете у себя оказался замполит Зырянов. Пилоправ зашел к нему.