– Слышь, Трехпалый, чего ты с этим лохом не по-людски толкуешь?

– А твое дело телячье, с кем и как я базарю!
– жестко ответил ЕБН.
– С людьми — по-людски, с козлами — на их языке!

– Это про кого?
– опешил бандит.

– Про тебя! Блеешь невесть что! Чего это ты ведешься, может, что-то за собой чувствуешь?

– За козла ответишь!

– А ху-ху не ха-ха?! Че ты мне предъявишь, чепушила (презираемый)?

Блатной опешил, но уступать не собирался и бросил козырное обвинение:

– А может, вы оба пидоры?

Фридрих, как ему показалось, ответил достойно:

– Нет!

Урка не отступал:

– Знаешь, мы в этом сомневаемся. Есть способ доказать, что ты не петух. Мы все здесь засиженные дворяне (рецидивисты), постоянно керним педиков. Кое в чем разбираемся. Покажи нам дырку в заднице, по ее структуре мы поймем, баловался ли ты под хвост или нет.

Философ понял уловку:

– Я не идиот, снимающий штаны и раздвигающий ягодицы!

Тут в дело вступила главная корабельная артиллерия — верховод:

– Слова, даже гладкие, заместо дел не канают! Легко проверить, трахаюсь я в жопу или нет! Я сяду в таз с водой, а ты мне в член дуй. Если пузыри пойдут, значит, я - петух!

Потрясенная таким беспроигрышным аргументом оппозиция отстала от пахана и его шестерки – на время.

– Слушай, Борис, не любитель я непристойности слушать! Скажи лучше вот что: бес-искуситель меня подбивал активистом стать. Что это такое и почему ты меня отговаривал?

– Это зэки-помощники администрации. Их еще называют шерстью и используют, чтобы держать под контролем массы спецконтингента. К тому же активисты соглашаются выполнять такие поручения, на которые правильный бродяга никогда не подпишется. Совсем борзеют всякие завхозы, председатели секций дисциплины и порядка в зонах, где начальство насаждает красное движение. Воровской ход там под запретом. Бесы лично за порядком не следят, а только направляют и поддерживают своих приспешников. Те навязывают дисциплину, доводя ее до беспредела. Честные воры с подъема до отбоя буквально не могут найти покой.

Зэков начинают ломать прямо в карантине. Пока не напишешь заявление о приеме в секцию (в черных зонах это в падлу), не вымоешь пол в туалете (в правильных колониях этим занимаются петухи) - в отряд не поднимешься. Но надо еще выучить колонистскую песню, правила поведения. Научиться маршировать, громко, хором и по одному приветствовать бесов.

Некоторые договариваются с администрацией и поступают на должности завхозов, ночных, дневальных, заведующих банями и столовыми, бригадиров, кладовщиков. Им дают отдельные комнаты, где тусуются они и их дружки, бойцы из группировки. Шерсть прессует мужиков — обычных зэков, держит их в страхе.

Вновь прибывших обыскивают в бане сотрудники и помещают в карантин. Тут же активисты начинают отнимать понравившиеся вещи. Недовольных избивают. Лупят за все. Калечат даже в том случае, если просто морда не понравилась.

Попадая в такой отряд, осужденный остается под властью беспредельщиков. Его могут поднять ночью, ради развлечения побить, забрать передачу. Можно, конечно, не стерпеть беспредела и убить обидчика...

– Разве в аду можно умереть?

– Фактически — нет, в воспоминаниях и ощущениях — можно, причем тысячи раз! Но вернусь к тому случаю, который описывал. Что ожидает зэка, который завалил активиста и успел добежать до штаба? Дежурный по колонии поместит его в штрафной изолятор, а ночью откроет двери карцера, и туда вломятся несколько кентов убитого. До утра они будут издеваться над мокрушником, а напоследок опустят. Так что решившийся на отчаянный поступок станет сразу и инвалидом, и гребнем.

Администрация всячески заботится об активистах. Они меньше мучаются, их не наказывают даже за грубые нарушения. Чтобы бойцы держали себя в форме и могли заниматься спортом, в столовой им готовят — отдельно от мужиков — качественную еду. В отрядах они занимают, потеснив остальных, спальные секции и устраивают в них спортзалы.

– Точно такие же порядки царили в наших концентрационных лагерях!
– подал голос Гитлер.
– Там немцы-уголовники притесняли остальной спецконтингент, получая дополнительное питание и другие поблажки.

– Ничего нового ты, бесноватый фюрер, не изобрел!
– воспользовался возможностью принизить достижения своего заклятого врага Сталин.
– Урок против других зэков, особенно политических, использовали еще в царской России. Но в массовых масштабах воровское движение в зонах первым устроил я. В концлагерях уголовников убеждали: «Вы хоть и временно изолированные, но члены общества, вы остались патриотами, строителями социализма. Вам с врагами народа не по пути. Чем больше их сдохнет здесь, за проволокой, тем лучше для государства». И криминальные элементы нас слушали! Инженеров, учителей, ученых, студентов урки — вместе с охранниками!
– морили голодом, резали с особым удовольствием. Сотни тысяч латышей, эстонцев, литовцев, поляков, молдаван, украинцев, цыган, корейцев, чечен, евреев, спасшихся от фашистов, гибли ежегодно в ГУЛАГе вместе с пережившими войну германскими солдатами и немцами Поволжья. Смерть инородцам и иноверцам! Смерть интеллигентам! Смерть фраерам! Смерть фашистам! Лозунги смешались с кличем блатных, с воплями религиозных фанатиков и расистов. Учитесь, Гитлерюга и ты, ренегат Ельцин: вот как надо работать!

– А жулики что предпринимают по сему поводу?
– гид продолжал допрашивать своего подопечного.

– Да ничего серьезного воры в красных колониях сотворить не могут! Пробовали присылать туда своих смотрящих. Тех избивали до увечий, а если не успокаивались — опускали.

«Первому имморалисту» надоела обычная уголовщина. И он попытался перейти к более высоким материям:

– Борис, а как в твоей зоне насчет религии?

– Как и на земле! Молись на здоровье, ходи в церковь, сколько влезет. Водолазы (попы) имеются. Не советую только вступать в так называемую общину, созданную с помощью администрации. Среди них много приспособленцев: педофилов, убийц, обиженных. Эти, типа, верующие просто желают выделиться — блеснуть чешуей. Прочитав по слогам часть Евангелия, пристают к народу и «проповедывают слово Божие» (на самом деле вколачивают баки - несут бред и ахинею). Утверждают, что приобщают осужденных к православию, хотя на самом деле агольчают (мешают) уверовать.