А как он кинул верного своего соратника Михаила Бочарова, популярного депутата, тоже, кстати, строителя, президента концерна “Бутэк”! В 1990 году, став спикером российского парламента, Ельцин обещал ему пост предсовмина республики. Однако в премьеры предложил Ивана Силаева.

Даже те, кто считали себя ближайшими его соратниками, кичились его дружбой, в мгновение ока исчезали: Бурбулис, Полторанин, Скоков.

Из состава первого ельцинского кабинета больше двух лет не проработали и половина министров!

Особенно он любил тасовать глав правительств. И не то, чтоб те не справлялись со своей работой. Причина их отставок проста, как амеба: как только Ельцину начинало казаться, что очередной премьер становится самостоятельной фигурой и что его популярность растет, президент мгновенно багровел и хватался за перо.

Так было с Черномырдиным, которого безо всяких объяснений уволили в марте 1998 года, а потом после дефолта, спохватившись, принялись возвращать обратно, да Госдума не допустила.

Потом был Примаков, взявший на себя неблагодарную роль ликвидатора последствий дефолта. В благодарность за наведенный порядок его тоже выгнали взашей.

Степашин продержался меньше всех — 82 дня. Пытался проявлять принципиальность: отказался начинать кампанию против «Мост-Медиа», не назначал рекомендованных ему Семьей министров, задрал ножку на Березовского.

«Мы с вами остаемся в одной команде», - ласково сказал ему на прощание Ельцин. Больше они никогда не встречались...

Большинство этих увольнений проходили со скандалами: с выбрасыванием вещей и отключением телефонов. Лебедя вообще едва не арестовали — боялись, что он увезет со Старой площади свои архивы.

Причем царь Борис не только вычеркивал изгнанников из памяти и сердца, но и запрещал общаться с ними другим. Главе кремлевской администрации Сергею Филатову президент выговаривал за Бурбулиса и Степашина: «Перестаньте с ними дружить, если хотите остаться в нашей команде».

А вскоре сам Филатов на собственной шкуре ощутил Борискину опалу: в январе 1996 года его сняли с должности! Он позвонил Илюшину, первому помощнику президента:

– «Я поеду на десять дней в Железноводск, можно бумаги мои из кабинета пока не выкидывать?»

– «Ну что Вы, Сергей Александрович. Все будет по-человечески. Отдыхайте, я прослежу».

Бумаги выкинули через полчаса после данного обещания...

– Ренегат Ельцин явно разделяет мое мнение: “Благодарность – это такая собачья болезнь”!
– захохотал Сталин. Рябов на секунду замер, но продолжил:

– Равных себе Ельцин не терпел. Тех, кто слабее, - презирал. И проблема была вовсе не в профнепригодности этих чиновников: просто Борису неприятно было осознавать, что рядом с ним работают люди, помнящие его падения; видевшие его в опале и забвении; они были живым напоминанием его прошлого, о котором президент хотел позабыть как можно скорее.

А как он боялся конкурентов! Был один эффективный способ, как избавиться от своего врага в Кремле. Надо было прийти к Ельцину и сказать: “Борис Николаевич, а все-таки Вы не ошиблись с Ивановым! Такой замечательный деятель! Все про него говорят: “Второй Ельцин!” Многие даже спрашивают: “Не он ли будет Вашим преемником?” Повторять уже не требовалось: объект похвалы уходил в политическое небытие!

Весной 1993 года у выступавшего на “Эхе Москвы” вице-премьера Шахрая журналисты поинтересовались:

– “А Вы президентом хотите быть?”.

– “Очень хочу”, - честно признался тот, имея в виду 2000-й год.

Через неделю, на встрече с главными редакторами СМИ, президент рычал: “Не дождутся, панимаш, никакие Шахраи... Ничего они не дождутся!”

Вице-премьер написал заявление об уходе, пошел к шефу. Тот смутился: “Мне ж не сказали, что это через срок... Кругом одни сплетники, панимаш... Никому нельзя верить...” Тем не менее заявление подписал.

Осенью 1995 года министр иностранных дел Козырев прилетел в Мурманск.

– “Ты как отнесешься к моему выдвижению в президенты?” - поинтересовался он у местного губернатора Комарова, пока они ехали в машине. Никого, кроме них и водителя, в салоне не было. Стоило Козыреву вернуться в Москву, как Ельцин мгновенно перестал его принимать и в упор – даже на официальных мероприятиях – не замечал. Две недели спустя тот был уволен.

Время от времени царь Борис специально устраивал боярам проверки.

– “Вот такой преемник мне и нужен, - доверительно говорил он потенциальному конкуренту, похлопывая его по плечу.
– Вы готовы... ежели чего...”