Шрифт:
Угрюмая, злая, столетняя птица.
— Стой, ворон! Куда ты сквозь темень и осень?
— «Птенцы мои плачут, стервятины просят.
Осенние ночи без корма не сладки».
— Ну что же, слетайтесь, живите в достатке!
Слетелось крикливое черное вече.
И ворон к птенцам обращается с речью:
«Поля опустели. Куда нам податься?
Не худо бы тут на зимовье остаться!
Отрадно усопшим и доли не знавшим
Им карканье наше над садом опавшим.
Отрадно им грезить, травой зарастая».
— Плодись, размножайся, столетняя стая!
8
Мерцает грустно камень Галилеи.
Далеких гор тосклив и синь узор.
На этих долах, бледный, как лилея,
Бродил ягненком странный фантазер.
Стоит закат в оранжевом пыланье.
Стоит вверху простоволосый серп.
Кто там несет овечку на закланье,
Босой и обреченный на ущерб?
Весь Назарет сияньем опоясан,
А плат пространств всё шире и серей.
Спустилась ночь. Мне все-таки неясно,
Зачем вознесся в небо Назарей?
Наймусь поденно чабаном к верблюду,
Кочевником пройду, как бедуин.
Семь лучших жен и нож кривой добуду
И пальму посажу среди долин.
Пристану ли к певучим караванам,
Спрошу у них, где отыскать мне путь...
— Спи, голова Синая! Я незваным
Пришел к тебе. Не слушай и забудь.
И черный брат в лицо мне смотрит дико
И отвечает: «Я здесь, как и ты,
Чабан наемный, гость, а не владыка,
Поденщик этой ветхой нищеты».
И он меня утопит в Мертвом море,
И я спрошу руками, как немой:
«Ответь мне, бедуин, какое горе
Несло меня? Зачем я шел домой?»
9
Ой вы ноги бестолковые мои,
Зря я гнал вас от зари и до зари.
Чью раскрытую горюющую дверь
Миновать на белом свете мне теперь?
В чьем окошке огонечек мне моргал?
Там хозяина я в доме не видал.
Там, как кошка у дверного косяка,
Нежилая спит нахлебница — тоска.
В окна выбитые ломится закат.
Хоть войди он — не услышат: крепко спят.
Ой вы ноги бестолковые мои,
Зря я гнал вас от зари и до зари.
10
Был Млечный Путь белее молока.
По пригородам кошки завизжали.
Тьмы мертвецов сошлись издалека
Вернуть Синаю ветхие скрижали.
Дымятся рты. Клубится шерсть бород.
— Вставай, базар! Сочтите, горожане,
Во что вам обошлось из рода в род
Всех ваших заповедей содержанье.
Как хартия, обуглен их жаргон.
На головах зола и прах созвездий.
— Прощай, Синай! Последний перегон —