Шрифт:
– Нет, с чего ты… Видишь? Расслабились – и сразу гол.
На экране шел повтор: игрок команды-соперника, убежав от защитника к боковому флажку, отдал передачу в штрафную, там ее принял другой футболист и скинул мяч нападающему. Тот ударил в дальний угол. Чанов, растянувшись на газоне, до мяча не дотянулся.
– Ерунда, – сказал отец. – Ну, будет ничья. После три – ноль в первом матче… Главное, чтобы в финале так не расслаблялись…
17 апреля, четверг
– Давай по-хорошему поговорим. – Юра посмотрел на Игнатовича. Водила сидел на стуле в том же кабинете, что и прошлый раз, Юра – за столом, Сергей – на стуле у стены. – Ты сам вообще откуда? Живешь ведь в общаге?
– С Чавус я.
– Закончил училище и остался?
– Не, потом еще в армии быу.
– А какие у тебя вообще планы на жизнь?
Игнатович тупо посмотрел на Юру.
– Ну, что ты хочешь делать в жизни? Жениться там, детей…
Водила покрутил головой.
– А что так? Детей не любишь?
– Не особо.
– А что ты любишь? Выпить?
Игнатович пожал плечами. Он сегодня был в пиджаке – старом, тесноватом, один рукав был подшит вручную.
– Это только он и любит, – злобно сказал Сергей. – Выпить и бабе засадить, да?
Игнатович повернул голову, посмотрел на него.
– Ну, хули ты глядишь? Играешь под придурка, да?
– Што?
– Хуёв сто. Короче, Игнатович, давай договоримся – ты рассказываешь все, как было. Мы точно знаем, что ты в субботу, двадцать девятого, пришел домой не в полодиннадцатого, а в полпервого. И машину в гараж поставил не в десять, а почти что в двенадцать. Нам и сторож подтвердил, и твои соседи по общаге. Так что, если будешь отпираться, будет только хуже. Срок за ложные показания добавится…
– Я никого не забивау, – медленно выговорил Игнатович.
– А что тогда ты делал возле лесополосы? Почему машину там поставил?
Водила молчал. Сергей встал со стула, сделал несколько шагов по кабинету.
– Надавать бы тебе по голове – знал бы, как выкобениваться. – Он замахнулся, Игнатович отстранился, едва не упав со стула. Он посмотрел в пол, потом тихо сказал:
– Я там одному подвез цемент. Два мешка.
– Откуда?
– Со Шклова, с цементного завода.
– Ты хочешь сказать, что поэтому задержался?
Водила кивнул.
– А что ты делал у лесополосы?
– Спидометр накручывау. Чтоб не знау завгаражом – скольки я праехау.
– А почему там? Что, других мест нету?
– А где? – Игнатович пожал плечами.
– И девушку ты там не видел?
– Не.
– И не насиловал?! Не убивал?! – заорал Сергей.
Игнатович уставился в пол.
– Ладно, все, свободен, – сказал Юра.
Игнатович медленно встал, вышел, захлопнул дверь.
– Хули ты его отпустил? – спросил Сергей. – Ты что, вообще?
– Окно надо открыть, смотри, какое солнце… – Юра встал, открыл шпингалеты, первую раму, потом вторую. Оторвалась грязная бумага, вывалились куски ваты вперемешку с мусором и дохлыми мухами. Юра высунулся из окна, посмотрел на машины и троллейбусы на улице внизу, на деревья у Днепра – черные, без листьев, на дырявый купол и обшарпанные стены заброшенной церкви. Он повернулся к Сергею.
– У нас на него нету ничего.
– А левый рейс? Он же сам сейчас тебе признался. Специально, чтоб отвлечь внимание. Ты не гляди, что пиздоватый, дык смешный. Под придурка играет, а сам понимает, что лучше за левый рейс пойти под суд, чем за убийство с изнасилованием…
– Ты что, предлагаешь завести дело за два мешка цемента?
– Ну а что?
– Не знаю… Может, это и не он…
– А кто тогда? Все сходится. Поставил машину, чтоб спидометр накрутить. А тут – баба… Бля, если он сейчас из-за тебя уйдет в бега…
– Да вряд ли, с чего ты взял? Его ж вообще не задерживали ни разу…
– Ну да, в тихом омуте все черти водятся… Давай, защищай его…
– Я его не защищаю. Он – пустое место. Но не верю я, что это он убил. Не верю – и все. Он трус, такой убить не может…
– Очень даже может. Завтра утром вызываем опять и начинаем обрабатывать конкретно…
* * *
В комнате Игнатовича в общаге топтались Юра, Сергей и два мента из районного ОВД. Менты перетряхивали вещи. У стены рядом с дверью стояли понятые – две жопастые девки лет по двадцать пять, одна в светло-синих спортивных штанах и зеленой кофте от спортивного костюма, вторая во фланелевом халате с красными цветами. Юркевич сидел на своей кровати.
– Это – его шмотки? – спросил мент. Юркевич кивнул.