Река Ванчуань
вернуться

Вэй Ван
Шрифт:

В горной хижине

Средины жизни я достиг и ныне Путь истины взыскую в тишине {44} . У гор Чжуннань один живу в пустыне. На склоне лет мир снизошел ко мне. И каждый раз, почуяв вдохновенье, Иду бродить один в глубинах гор. Как были тщетны прежние волненья! Бывалые заботы — жалкий вздор. Я часто дохожу до той стремнины, Где в вышине рождается река. Присяду и смотрю, как из долины Волнистые восходят облака. Порой случайно дровосека встречу — С ним говорю с открытою душой, Шучу, смеюсь и даже не замечу, Что уж пора, давно пора домой.

Проводы друга {45}

Я вас проводил по тропинке. Смеркалось в глубинах гор, Когда я в плетне убогом Калитку закрыл на затвор. Весна возвратится снова, Трава взойдет, как всегда. Но вы-то, мой друг почтенный, Вернетесь ли вновь сюда?

Смотрю с высоты на реку Ханьцзян {46}

На южном пределе княжества Чу {47} «Три Сяна» {48} в соседстве с ней. С «Девятью рукавами» она слилась На склоне горы Цзинмэнь {49} . Далеко, далеко течет она, Дальше земли и небес. За необъятной ширью речной Теряются пики гор. Выплывают из волн ее чередой Селенья и города, А она, извиваясь змеей, бежит С небосклоном слиться вдали. Так посетим же Сянъян {50} , друзья, В первый погожий день. За чаркой вина, как Почтенный Шань {51} , Полюбуемся далью речной.

ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. Н. И. КОНРАДА

Гуляю у храма Сянцзисы {52}

Не знаю, где храм Сянцзисы. Прошел уже несколько ли, вступил на облачную вершину. Старые деревья… Тропинки для человека нет. Глубокие горы. Откуда-то звон колокола. Голос ручья захлебывается на острых камнях. Краски солнца холодеют среди зелени сосен. Вечерний сумрак. У излучины пустынной пучины В тихом созерцании отшельник укрощает ядовитого дракона.

В этих стихах рисуется картина, характерная для мест, где обычно располагаются уединенные буддийские обители. Дорога в гору идет через лес из старых, высоких деревьев. Тропинка совсем исчезает. По каменистому руслу бежит горная речка, и ее голос как бы захлебывается среди камней. Для усиления настроения поэт погружает все в вечерний сумрак, вводит звук отдаленного удара колокола. И вот среди всего этого — человек. У излучины реки над омутом видна одинокая, неподвижная фигура человека, сидящего в позе, которую обычно принимают при размышлении. Видимо, этот человек, возможно монах из обители, укрощает своей мыслью злого дракона — того дракона, который гнездится в пучине, а может быть, того же дракона, только таящегося в его собственной душе? Человеческая фигура сразу же придает всему пейзажу особый смысл. Картина, нарисованная стихами, оказывается законченной.

Я. И. Конрад

***

В пустынных горах опять прошел дождь. Наступил вечер. Осень. Ясный месяц светит среди сосен. Прозрачная речка бежит по камням. Бамбуки зашумели: идут домой женщины, стиравшие белье. Зашевелились кувшинки: плывут назад челны рыбаков.

В китайской пейзажной живописи есть прием, называемый дяньцзин— «внесение чего-то в пейзаж». Если рисуют горы, в горный пейзаж вводится фигура человека; если рисуют сосны, в пейзаж вводится изображение камня, скалы. Считается, что это придает полноту и законченность изображению. Ван Вэй-поэт перенял этот прием в своей пейзажной лирике, соединяя природу с человеком.

Н. И. Конрад

ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ А. И. ГИТОВИЧА

ИЗ СТИХОВ «ДОМ ХУАНФУ ЮЭ В ДОЛИНЕ ОБЛАКОВ»

1. У потока в горах, где поет птица {53}

Цветы опадают, И горный поток серебрится. Ни звука в горах Не услышу я ночь напролет, Но всходит луна И пугает притихшую птицу, И птица тихонько Тревожную песню поет.

К слюдяной ширме друга

У друга в доме Ширма слюдяная Обращена к цветам, К деревьям сада. В нее вошла природа, Как живая, И оттого Рисунка ей не надо.

Покидаю Цуй Син-цзуна {54}

Остановлены кони. Сейчас — «разлучим рукава» {55} . О ночной холодок Над ночным знаменитым каналом! {56} Горы ждут впереди. Под луною сияет листва. Но тебя покидаю Печальным, больным и усталым.

К портрету Цуй Син-цзуна {57}

По памяти Нарисовал я вас, — И наша юность Оживает снова. Пусть новые знакомые Сейчас Не старого увидят — Молодого.

Когда Цуй Син-цзун отправляется в горы Наньшань {58} , я пишу экспромт и вручаю ему на прощанье

Простились мы У старых стен столицы. Когда ж нас вновь Соединит судьба? Не надо ждать, Пока цветы корицы Осыпятся, Как снежная крупа.