Шрифт:
Дельзон согласно кивнул.
– Значит, договорились. Только вы уж сами решайте вопрос с казначейством о вашем переводе в мою бригаду.
Солнце медленно опускалось за недалёкий лес, день померк, стало прохладнее. Несколько человек умерло, и их пришлось отнести за ограду церкви и положить в стороне.
Уже в сумерках на раненых наткнулся французский разъезд.
– Вот за это и не люблю войну… - Андре вытер пот шейным платком.
– Негде принять ванну.
– Вон ближайший ручей, – генерал показал подбородком на густой кустарник, повторяющий изгибы узкой речки.
– Да, конечно, но ведь придётся опять надевать потный грязный мундир.
– Ты скажи спасибо, что в неразберихе первых дней войны нам удалось стать своими во французских войсках.
– Я знал - ты что-нибудь обязательно придумал бы. А ещё был уверен, что отыщется и наша коляска под Вильно. Приятно думать о запасах белья и чистых мундирах. Но, увы…
– Лучше держи открытыми глаза и уши. Мы почти под Смоленском, а наша цель также далека, как сейчас тот мост, возле которого стоял Наполеон.
– Тише, нас догоняет чей-то конвой.
Сзади в клубах пыли по дороге приближался отряд кавалеристов. Во главе эскорта, покачиваясь на мягких рессорах, плыла чёрная лакированная карета.
– Дорогу!
Громкие голоса всадников в сверкающих кирасах заставили обоз с продовольствием съехать с колеи. Карета прошла в двух шагах, едва не задевая повозки на обочинах. На запылённой дверце мелькнул герб Наполеона. Андре рассмотрел золотого орла на синем фоне, королевскую мантию, усеянную пчёлами, и орден почётного легиона.
Лошадь Андре рванулась вслед за конвоем, но кто-то схватил её за повод.
– Не горячись, - спокойный голос отца охладил пылкий порыв лейтенанта.
Эскорт Бонапарта проехал шагов двести и остановился возле колонны солдат. Это были ветераны старой гвардии, догоняющие свои батальоны после лазаретов.
Андре, не спеша, подъехал ближе.
– Да здравствует император! – прокатилось по рядам военных.
Бонапарт вышел из коляски.
– А, старина Либера! – Наполеон подошёл к одному из ветеранов, встал на носки и положил руку ему на плечо.
– Я рад, что ты жив, и немного огорчён.
– Почему, сир?
– Потому, что вижу на тебе нашивки капрала.
– Ничего, сир, мой штык капрала ничуть не хуже сабли вон того лейтенанта, - огромный гренадер показал пальцем на Андре.
– Помни, Либера. Каждый солдат моей армии носит в своём ранце маршальский жезл [183] .
– А скажи, Либера, не жаль тебе красоток Марселя? Ведь тебя нет с ними уже лет десять. Я ведь помню, каким ты был в Египетском походе. А сейчас постарел и поседел. Не пора ли на покой?
183
Это не просто красивая фраза. Почти все лучшие маршалы Наполеона: Ж. Ланн, М. Ней, И. Мюрат, Ф. Ж. Лефевр, Н. Ш. Удино и другие вышли из простонародья: Ланн был сыном конюха, Ней – подмастерьем бочара, Лефевр – сын пахаря, Мюрат - трактирным слугой.
– Вы меня обижаете, сир. Я и вот эти парни, - Либера показал рукой на ряды гренадеров, - не могли отпустить Вас в Москву одного, – ветераны, с любовью глядя на своего императора, засмеялись.
Наполеон узкой ладонью похлопал солдата по спине и немного театрально воскликнул:
– Вот она – преданность гвардии!
Он забрался в коляску, подозвал адъютанта.
– Моя ставка с этой ночи у Нея. Распорядитесь о моих вещах. Вперёд!
Лошади тронули, и под крики ветеранов конвой скрылся в пыли.
– Ты слышал, Андре? – шепнул на ухо Мерон сыну.
– Не торопясь, на расстоянии следуй за конвоем. Осмотрись там на месте. Под Смоленском много лесов. Это хорошо. А потом… нас уже видели адъютанты императора и его охрана. Это значит - наши лица они запомнили. Мы не вызовем подозрений, появившись рядом со ставкой.
По шагам часовых можно было отсчитывать секунды. Время приближалось к трём часам ночи. Пламя костров между палатками прибивало лёгким ветром книзу, оставляя в тени широкие полосы высокой травы. Большая деревенская изба чернела огромным пятном на фоне белой стены православного храма. Дома поменьше рассыпались широким кольцом вокруг церкви, утонув в садах.
– Следующая смена караула через два часа. Следи за солдатом у дверей, а я обойду избу, посмотрю, что там сзади, - Андре скрылся в высоком бурьяне.
Мерон, не отрывая глаз, следил за перемещениями караульного на крыльце. Второй часовой давно сидел у колодца и, похоже, дремал. Солдат держался прямо, привычно положив руки на толстое цевьё ружья в месте крепления к стволу длинного штыка. Подбородок упирался в руки.
– Идеальная поза для чуткого сна. Ветераны, конечно, хороши, но не настолько. Интересно, много ли охраны внутри дома?