Он сжимал влажные руки сына — горячие, полные жизни — и давал ему возможность выплеснуть то, что было у него на сердце, понимая его правоту.

Делорес Коуэн вернулась в свой дом, в свой замок на песке, только в последний день августа. Она была потрясена и напугана необходимостью принимать решения.

Делорес подвез терапевт. Ее никто не встречал. Огромный дом был пуст. Они все были с Донни или на пляже, а может быть, где-нибудь еще.

Она отнесла чемодан в комнату, которую занимала вместе с мужем. «Он ушел от нее. Такова реальность…»

Она поставила чемодан и медленно, глубоко вздохнула, ожидая, что старое, знакомое отчаяние охватит ее. Но отчаяния не было… Она неожиданно почувствовала робкую надежду, почти радость…

Делорес бросилась на широкую, застеленную песочного цвета покрывалом кровать, и вытянулась на ней. Превосходно побыть здесь одной. Этот дом никогда не был ее. Ни малейшего ее выбора ни в чем здесь не было. Это делало ее лишней. Она чувствовала себя такой виноватой, что не могла взвалить на Бена ни одну из своих потребностей. Это был дом, построенный, чтобы спасти его мужественность. Некое путешествие по гигантскому «эго»… Хотя она всегда уверяла, что обязана ему этим домом, как Апологией Денег. «Мои деньги сломали ему жизнь», — была ее обычная фраза. Ей никогда не приходило на ум, что у него равная с ней ответственность за такой ход событий. В конце концов, он мог сказать «нет». Просто их обоих это устраивало. Он выгораживал себя и во всем винил ее — и она вела себя точно так же.

Теперь она это признала. Она гордо перенесла разрыв, чувствуя свою силу.

Она была маленькой женщиной. Весь дом был сделан в масштабе, удобном для громадного мужчины. Жилище гиганта. Неудивительно, что она ненавидит этот дом. Она с трудом дотягивалась до крана — надо было вставать на цыпочки. Она перекатилась с одного конца кровати на другой, как ребенок. Теперь ей можно делать все, что вздумается. Она легла неподвижно, обхватив голову руками, и стала думать.

Что же с ней происходит сейчас?! Непривычное чувство свободы вызвало радость и надежду! В это трудно поверить, но это так!

Кто-то был в комнате. Она повернулась и открыла глаза. У кровати стоял Луи. Его прекрасное маленькое личико исказилось от горя.

— Привет, мама. — Он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. У него дрожали губы.

«Боже Милостивый! — подумала она, и слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам. — Как далеко я ушла в свой мир — я даже не замечала, как сильно этот ребенок нуждается во мне». В этой мысли была беспощадная правда.

Сцена с Дженни была достаточно тяжелой. Узнать, что ты обманула ожидания того, кого так сильно любишь! Но Луи! Луи, как этот дом, принадлежал Бену. Бен создал его. Бен нуждался в нем, чтобы придать своей жизни смысл и укрепить свое самоощущение большого гуманиста. Она любила Луи всем сердцем, но до настоящего момента никогда не чувствовала, что имеет какое-то право на него. Едва ли имеет право касаться его, быть ему руководителем, матерью, создавать уют. Он был сыном Бена. Еще одна расплата за огромную несправедливость, которую она ему причинила.

«Прекрати, — подумала она. — Она и Луи — сироты, уцелевшие после шторма, соблазненные и брошенные Биг Беном Коуэном».

Перед ней стоял ребенок, который все еще нуждается в ней, который любит ее. Это была ее последняя надежда… Она может бороться за него со своим мужем и даже дочерью. У них есть и другие интересы. А она и Луи нуждаются друг в друге.

— Привет, Луи.

Она села, ее стройные ноги свесились с кровати, не касаясь ступнями пола. Ей хотелось привлечь его к себе и спрятать ото всех, осыпать поцелуями, которые она хранила в себе, сомневаясь в их нужности, не чувствуя себя достойной вторгаться в отношения между ним и мужем. Любовь вихрем забурлила в ней, сотрясая своей силой. Но она боялась чем-нибудь отпугнуть его.

— Ты выздоровела? — Глаза его были полуопущены, голова наклонена. Он пытался выглядеть взрослым.

— Да. Мне теперь лучше. А как ты, малыш? — это слово переполнило ее сердце. Она никогда его раньше так не называла. — Как ты?

Он взглянул на нее и слезы начали катиться по его нежным смуглым щекам.

— Нормально, — сказал он, не смахивая слез.

— Как чувствует себя Донни? — Она задержала дыхание, неуверенная, что правильно выбрала тему для разговора. Она наощупь двигалась к нему.

Луи тряхнул головой.

— Он выглядит как человек из племени на картинках, которые папа привез из моей страны. «Кожа да кости», как говорит Мэтч. Он умирает, умирает… Я больше не могу спать с ним рядом, потому что это травмирует его. Его травмирует любое прикосновение. Я не хочу причинять ему боль и поэтому сплю в спальном мешке, этажом выше. Он говорит, что у него все в порядке, что я не должен так делать, потому что он хочет, чтобы я спал в постели и чтобы мне было удобно, но я-то знаю… Я думаю, что так он может выспаться лучше.

Делорес утерла слезы с лица. «Надо попробовать…» — прошептала она про себя.

— Ты ведь знаешь, каково чувствовать себя самым маленьким? Именно так я всегда себя чувствовала. Как самая маленькая, никому не нужная. Но это было неправдой. Я была важна для тебя, а сама этого даже не знала. Конечно, ты не можешь этого помнить, ты был совсем крохотным, но в тот день, когда папа принес тебя домой и положил мне на руки, ты посмотрел мне в глаза и долго, пристально изучал, как будто пытался решить, в порядке я или нет. А потом ты выставил крошечный пальчик, сунул мне в рот и широко улыбнулся. У тебя был только один зуб, и это была очень впечатляющая улыбка. Таким способом ты дал мне понять, что я выдержала твое испытание. Мне хотелось просто съесть тебя целиком, так я в тебя влюбилась. Но я не знала, как сказать тебе это…