Странные перемены вокруг внезапно бросились ему в глаза. Вместо молодой берёзки над ним нависли ветви могучего старого кедра, возникшего рядом. Камней стало больше, и они вроде бы чуточку даже выросли. Но к этим впечатлениям прибавились ещё и непонятные звуки – топот чьих-то ног, цокот копыт, незнакомая гортанная резкая речь. Паша вскочил на ноги и увидел, что воины во главе с Унушу прячутся в густом подлеске и о чём-то совещаются. Он аккуратно протёр очки, осторожно подкрался к кустам по другую сторону тропы, взглянул сквозь них и похолодел от неожиданного вязкого страха.

Перед ним у знакомого входа в пещеру толпился отряд монголов, в стороне переступали ногами их малорослые кони под сёдлами, а из пещеры как раз в это время выводили вахтёра Ивана Матвеевича в камуфляжной форме. За ним шли два монгола с длинными копьями, которыми они небрежно подталкивали неохотно шагающего вахтёра в спину.

Паша встретился взглядом с Мариной. Она тоже заметила вражеское войско и покачала головой. Паша кинул взгляд в сторону Унушу и обомлел. Его войско внезапно бесследно исчезло в окружающем зелёном хаосе, а прямо на них с Мариной из леса беззаботно шли два молодых весёлых монгола, которые несли на палке поросёнка, только что подстреленного в тайге. Они шли ходко, не смотря по сторонам, довольные удачной охотой. Из смертельно оскаленной пасти молодой свинки капала ещё горячая кровь. Ребята разом, как по команде упали в густую траву. Радостные охотники, ничего не замечая кругом себя, благополучно прошли бы мимо, но тут один из них, не рассмотрев под ногами коварный сучок, запнулся об него и полетел на землю, увлекая за собой и добычу, и своего товарища. Свалившись в траву, один из охотников очутился внезапно нос к носу с затаившейся в траве Мариной.

Увидев лежащую перед собой в траве необычную девочку, он изумлённо открыл рот, несколько раз моргнул обоими глазами, словно проверяя себя, не спит ли, и, резво вскочив на ноги, громко заорал, даже заверещал, точно раненый заяц. Прятаться ребятам стало бессмысленно. На визг перепуганного монгола уже бежали монгольские воины с обнажёнными кривыми саблями и длинными пиками. Воины Унушу, повинуясь коротким резким командам вождя, встали в полный рост, взяли на изготовку снаряжённые арбалеты и острые пики и застыли вокруг ребят, заняв классическую круговую оборону. Первые монголы, подбежав к ним, настороженно остановились, выставив копья и ожидая полного окружения врага. Врагов было намного больше, и они ждали лишь команды предводителя, чтобы смять редкую цепь противника с кусочками белого меха на левой стороне груди. Положение становилось абсолютно безнадёжным.

Лучше всех это понимал опытный боец Унуши. Он не опасался схватки с врагом, но не мог рисковать своими божественными друзьями – Мариной и Пашей. Не мешкая, он вынул из-за пазухи тонкую дудочку вроде свирели и подул в неё. Послышалась пронзительная тревожная мелодия, заставившая набегавших врагов в недоумении остановиться. Немедленно сверху, словно в ответ на пение свирели, послышался гортанный крик орлана, который тревожным таёжным набатом зазвучал в вышине, перелетая от сопки к сопке, от рощи к роще, от ручья к ручью, и лес зашевелился, наполнился шорохами, смутными тенями в густых орешниках и хвойных перелесках.

Не успели все монголы собраться и окружить ощетинившееся оружием войско Унушу, как из тайги на них с рёвом, визгом и рыком кинулось стремительное стадо таёжных чудовищ.

Огромные свирепые тигры прыжками бросились на иноземное войско, опрокидывая их строй и оборачивая в паническое бегство. Быстрые, как молнии, пятнистые леопарды страшной визжащей тенью упали с деревьев на табун монгольских лошадок и погнали его прочь от войска вниз к реке. Ставшие на задние лапы и злобно ревущие огромные бурые медведи и их проворные чёрно-белые гималайские собратья, все разом кинулись на опешившее монгольское войско, привели его в ужас и обратили в позорное бегство вниз по склону вслед за лошадьми к спасительной реке. Вслед за объятыми ужасом монголами, злобно хрюкая, неслись дикие свиньи и рогатые изюбри, поддевая врагов на острые клыки и широченные рога. Даже жирные барсуки выползли из своих нор, пытаясь схватить за ногу пробегающих мимо их нор перепуганных степных воинов. Объятые страхом монголы позорно бежали позади своих испуганных коней, бросая оружие, не оглядываясь назад, и жалобно моля своих богов о защите, а врагов о пощаде. Напрасно некоторые из них пытались остановить войско и натянуть тетиву своих тугих луков. На них тотчас пикировали стаи таёжных птиц. Юркие сороки и кедровки бросались врагам в лицо, слепя их и мешая точно прицелиться. Совы и филины, страшно ухая и гукая, вцеплялись им в волосы, царапали до крови, заставляя бросать бесполезное оружие и отбиваться голыми руками от неистовых птиц. А соколы, кречеты и орланы, пикируя со свистом на бегущее войско, крепкими когтями вырывали у врагов из рук луки и стрелы. Рычащая и визжащая таёжная звериная армия долго ещё гнала перепуганных пришельцев вниз к реке, но тотчас исчезла, растворилась бесследно в таёжных буреломах, едва последние удирающие монгольские воины скрылись у ребят из виду, и Унушу дал отбой лесной тревоги ликующими трелями своей чудесной дудочки.

Через несколько минут на лужайке перед входом в пещеру остались лишь брошенные врагами копья и луки и не успевший ничего понять, недоумённо оглядывающийся то на зверей, то на друзей, Матвеич. К нему подбежала первой Марина, затормошила его, обняла и поцеловала в великой радости.

– Вот здорово, Иван Матвеич. Ещё немного, и они увезли бы вас, бог знает куда. Вы не ранены? Они ничего вам не сделали? Как же вы отстали от нас там, в пещере?

– Да как? – Ошеломлённый внезапным освобождением, Матвеич недоумённо оглядывался по сторонам, с трудом подбирая слова. – Кинулся я за вами вслед, а окно и закрылось. Передо мной стена встала, серая, сплошная, пыльная, с какими-то мурашами. А тут эти супостаты набежали, хорошо сразу на копья не подняли. Но угрожали много, кулаками махали и луками трясли. Меня подружка-зажигалочка спасла. Спасибо ей и сигаретке. Их начальник, пухленький такой монгол, кричал всё время то на меня, то на своих цириков. А как я от зажигалки прикурил, так он от неё глаз не отводил. После этого меня монголы взяли к себе главным специалистом по огненным вопросам. Я с ними обошёл всю пещеру, вас догнать хотели. Монголы всем войском собирались вокруг меня, когда я поджигал очередной факел. Они всё Унушу искали, вождя им надо было найти во что бы то ни стало. А когда его не отыскали, поспешили на выход, где мы и встретились. Ну, теперь, слава богу, всё позади. Сейчас перекурю и двину обратно в город. Совсем потеряли меня, наверно, на вахте в Институте.

Он заметил стоявшего чуть в сторонке Унушу.

– А тебе, вождь, спасибо за освобождение. Как у вас ловко получается со зверями лесными. Жаль, что у вас слоны не водятся. Не то, гнали бы этих вояк галопом до самой Индии. А с таёжным зверьём, видать, у вас полное взаимопонимание? Вы с таёжной армией договор о взаимной помощи заключили, не так ли? Да, долго монголы будут помнить эту рычащую армию в устье Сучана. У меня самого душа в пятках оказалась, когда мимо меня рычащий тигр с оскаленной пастью пробежал.

На это Унушу что-то коротко ответил, скромно улыбаясь и приветливо кивая головой вахтёру.

– Тайга одна на всех. Все вокруг соседи, помогаем, – перевёл толмач Ефимка эту фразу и улыбку вождя.

– Ну, ладно, хватит болтать. – Матвеич куда-то засобирался. – Мне пора двигать домой.

Марина сочувственно посмотрела на старика.

– Опомнитесь, Иван Матвеевич! Какой город? Куда вам двигать? Опять вокруг нас тайга средневековая. Надо нам всем сначала в своё время вернуться. Вокруг нас опять такая чертовщина творится. Мы только что из города вернулись, через Институт прошли, с родной вашей вахты позвонили родителям, успокоили их, затем кинулись сюда вас выручать. Присели отдохнуть у тропы в 21-ом веке, а очутились опять в тринадцатом. Вот чудеса! Хорошо, что поспели вовремя – Ну, не надо мне сказки рассказывать, – опять не поверил друзьям Матвеич. – Я возле Сестры сейчас нахожусь? Точно так. Вот устье Сучана, а вон там должен быть мост через реку. А куда мост подевался? – жалобно спросил он у Паши.