Они стояли у подножия горы Сестра на берегу реки, посреди обширной поляны, а вокруг них зелёной стеной стояла высоченная зрелая конопля. Её узорчатые огромные листья превосходили самые смелые мечты опытных наркоманов, а широкие прочные стволы были похожи скорее на крепкий кустарник, чем на привычную желанную травку. Заросли её занимали всю немалую поляну и простирались по терраске далее в лес, занимая всё пространство вдоль реки, уверенно вытесняя отовсюду даже вездесущий могучий папоротник. Опытный разум наших беглецов сразу охватил всю увиденную прекрасную картину и тотчас автоматически оценил её. А когда их математические способности упёрлись в верхнюю шкалу известных им цифр и остановились на графе «страшно много», то по привычке они сразу попытались определить хозяина этого сокровища.

А поскольку никого рядом не оказалось, то они поняли, что им придётся весь этот «Клондайк» делить между собой и сразу же ощетинились. Цыбуля бросил злой взгляд на напарника и поспешно вымолвил:

– Моё, я первый это увидел. Вот это, и вот туда, и вот до тех самых дальних деревьев, – торопился он закрепить свой приоритет над неожиданно свалившимся богатством. – И весь берег здесь мой, – добавил он решительно, всё же опасливо косясь на примолкнувшего рядом Штымпа.

А туповатый его спутник, оглядывая вожделенное пространство с дармовым зельем, которое стоит такие «крутые бабки», с некоторым опозданием, наконец, осознал, что его, как ни смотри, а обокрали, неожиданно даже для себя вдруг завопил тонким паническим фальцетом:

– А чё! А чё!. Я тоже видел. Мы вместе сюда пришли. Давай по-честному, Цыбуля, пополам, по-братски поделимся.

Однако это предложение нисколько не понравилось Цыбуле, уже по-хозяйски прикинувшему, как распорядиться всем этим богатством. Делиться с напарником никак не входило в его честолюбивые планы. Он свысока посмотрел на конкурента, презрительно сплюнул и сунул ему под нос кривой грязный кукиш.

– Вот тебе! – прошипел он. – Я здесь главный и ничего тебе не отдам. Хочешь иметь, иди, ищи себе другую поляну на другом берегу. А этот берег весь мой. Вокруг всё моё. Я здесь хатку поставлю, травку выкошу, высушу, «ханку» сделаю и в Москву Яшке-Чёрному отправлю. Вот тогда и заживу. Счёт в Женеве открою, дачу в Каннах куплю. Там девочки классные, и не ломают из себя, не то, что эти воображалы в Институте.

Совсем обидно стало от этих слов Штымпу. Такое славное светлое будущее стремительно уплывало у него из-под носа. А ведь он тоже имел право на счастье. Они с Цыбулей вместе попали на такую славную поляну. А Цыбуля так нечестно и подло поступил по отношению к своему товарищу. И чтобы доказать своё законное право на красивую жизнь, он толкнул товарища в грудь и закричал:

– Нечестно так! Пополам надо. Я тоже хочу в Канны, – кричал он, даже не зная, где же находится на карте мира это славное место. – Ты, Цыбуля, жмот и харя подлая. Про тебя все так говорят.

Такого Цыбуля вынести не мог. Он столько хорошего сделал для своего друга Штымпа, столько раз давал ему «ханку» в долг, и вот такая неблагодарность.

– А, ты вот как! – пропищал он оскорблённым кроликом. – Я тебя столько раз выручал, а ты меня харей кличешь? Вот тебе! – вскричал он и толкнул товарища изо всех сил в плечо. Штымп завалился набок, но в падении ухватился за напарника, и они оба повалились в заросли конопли, яростно колотя друг друга, кряхтя, сопя и глухо, неразборчиво, грязно ругаясь.

Поколачивая друга, Цыбуля почувствовал, что его противник внезапно прекратил сопротивление. Торжествуя победу, он в последний раз пнул его с нескрываемым удовольствием победителя, осмотрелся вокруг и вдруг тоже замер, как напуганная чем-то букашка. Копошащиеся в траве наркоманы неожиданно обнаружили, что уже не одни в этом вожделенном зелёном мире. Они увидели возле себя странных молчаливых зрителей и замерли в испуге и недоумении.

Марина и Паша встретили Ахмеда с Дэном не только с нескрываемым удивлением, но и с понятным разочарованием.

– Ой, а мы думали, что вы убили друг друга, – простодушно сказала Марина. – Но это же здорово, что вы живы, – постаралась радостно поправиться она. – Но зачем вы так опять сразу к нам, с пистолетом? Мы вам ничего плохого не делали. Мы даже вместе от монголов удирали. А вы сразу – «руки вверх!». Фашизм прямо какой-то. Да не переживайте вы так. Мы не знаем, куда подевалась моя золотая копия, – кокетливо добавила она. – Для нас сейчас самый важный вопрос, как нам попасть обратно домой. Мы уже вторые сутки путешествуем по этой пещере, и конца не видно этому. Надоело до чёртиков. Вот и вахтёр из Института появился. Дедушка тоже домой торопится.

– А вот этот дедуля нам сейчас и расскажет, откуда у него взялись самоцветы из клада Абдуллы, и как он с ними очутился здесь? Эй, дед, а я тебя помню. Ты мне крепко мешал искать тайник Абдуллы в подвале Института. Но, при всём уважении к вашим сединам, мешочек с камешками я у вас реквизирую. У меня на него свои планы имеются. Давай-ка, дед, верни вот сюда моё хозяйство.

Ахмед насмешливо посмотрел на Матвеича и, чуточку поморщившись от боли, протянул левую ладонь, ожидая мешочек с камнями.