– О, это ты верно придумал, славный Тлакетль!

Накинув черные одежды, жрецы повалились на колени перед изображением своего жестокого бога и, расцарапав лица ногтями, негромко запели какой-то гимн.

– Кстати, знаете, чем сейчас занимаются наши соседи, жрецы Тлалока? – после окончания гимна негромко поинтересовался жрец. Двое других отрицательно качнули головами.

– Пьянством, вот чем! – усмехнулся Тлакетль. – Не боятся ни Тлалока, ни главного жреца. Им кто-то принес несколько кувшинов октли, и знаете, где они его спрятали на всякий случай? Ни за что не догадаетесь – вылили в священный сосуд для жертвенных сердец!

– О, святотатцы… Впрочем, наверное, в такой праздник – можно. Интересно, кто этот добрый человек, что принес тлалокцам октли?

– И я так думаю, что можно, – кивнул Тлакетль. – Все-таки – день цветов. Только, вряд ли так считают старшие жрецы. – Он усмехнулся и пояснил, что «те недоумки», жрецы Тлалока, уже никак не могут допить откли до дна и не знают, что делать. Вылить – опасно, пахнуть будет на всю теокалли.

– Вылить? Вот койоты! – Тшалак грязно выругался. – Это ж надо додуматься.

– И вылили бы, коли б я к ним не зашел. – Тлакетль горделиво выпятил грудь. – Обещал, что поможем. Ведь поможем, ребята, а?

– Запросто! – враз оживились молодые жрецы. – Сколько у них там не выпито? Щас!

– Ну, пошли тогда. – Тлакетль потер руки. – А то пока собираемся – и в самом деле выльют, с этих койотов станется!

– А…

– Да никто сюда раньше ночи не придет… А если и будут искать, скажем – за жертвенными ножами ходили, старые-то все искрошились.

– Точно – искрошились! – Схватив тяжелый обсидиановый нож, Тшалак с размаху хрястнул его об пол, так, что во все стороны полетели осколки. – Это ты хорошо придумал, Тлакетль! – одобрительно заявил он. – Я всегда знал, что голова у тебя варит.

Польщенный Тлакетль усмехнулся. Побросав ножи, молодые жрецы вышли из храма и, пройдя несколько шагов, оказались у входа в бело-голубой храм Тлалока, где их уже ждали веселые от выпитого коллеги. В храме Тлалока, как и в храме Уицилапочтли, как и во всех других храмах, тяжело пахло кровью. Они вовсе не были жестоки, эти молодые парни – жрецы, просто это была их жизнь, и другой они не знали. Стоя у восточного входа в бело-голубой храм Тлалока, за пьянством жрецов одобрительно наблюдала фигура в черном плаще из перьев. Такой же капюшон был надвинут на самые глаза, впрочем, половину лица незнакомца и так закрывала золотая маска ягуара.

Вот уж не знали младшие жрецы, что в то самое время, как они вожделенно нагнулись к жертвенному сосуду с октли, на первую из ста четырнадцати ступеней теокалли опустилась нога главного жреца Асотля. Вслед за главным жрецом на пирамиду поднималась целая процессия: помощник, похожий на общипанную ворону Таштетль, пара воинов-«ягуаров» и старый знакомец-шпион Тускат в сопровождении двух бледнолицых – кряжистого густобородого мужика со звероватым взглядом и молодого кругломордого парня.

– Ой, страшно мне чего-то, дядька Матоня! – поднимаясь, стонал кругломордый. – И чего они нас на эту громадину тянут?

– Молчи, глупой, – угрожающе шептал Матоня. – Если б убить хотели – давно б убили. Нужны мы им зачем-то.

– Нужны, нужны, – обернувшись, ободряюще кивнул Тускат. – Просто главный жрец Асотль желает беседовать с вами в более спокойной обстановке.

Сто потов сошло с Матони и Олельки Гнуса, пока поднялись на вершину, а жрецы и Тускат ничего, даже не запыхались ничуть, видно частенько тут поднимались, проклятые.

На плоской вершине теокалли стояли два храма, жрецы свернули к левому, красному, с белыми черепами и входом в виде раскрытой пасти змеи.

– Ой, любят они гадов, дядька Матоня, – кивнув на змею, зашептал Олелька. – А каменья-то в глазах, ишь, так и играют! Дядька Матоня, да то ж самоцветы ценности неписаной! Вот бы выковырять как-нибудь ночкой, а? Враз обогатились бы!

– Погодь. Может статься – и выковыряем, – обернувшись, тихо произнес Матоня и засмеялся.

Впрочем, так и не выковыряли. Уже на следующую ночь опередил их знаменитый теночтитланский вор Койот со своими людьми.

Вошедшие в храм жрецы вышли оттуда с обескураженным видом.

– Да куда ж они все подевались? – изумленно пожимал плечами Таштетль. – Я ведь предупреждал, чтоб сегодня пораньше пришли. Эй, Тлакетль, Тшалак, где вы?

– Мы здесь, уважаемые! – откуда-то со стороны послышались крики. – За ножами к соседям ходили.

Появившиеся младшие жрецы низко склонились перед Асотлем.

– Пьянствовали поди? – грозно принюхался тот. – Ох, найду я на вас управу! Ладно. Давайте быстро сюда жертвенные колючки и листья.

Младшие жрецы опрометью бросились выполнять приказание. Тшалак от усердия даже запнулся о жертвенный камень, хорошенько приложившись лицом к каменной кладке.