Вернее кто.

Джекоб вытянулся на диване — бокал в руках, сценарий рядом на полу, — закрыл глаза, и в воображении тут же возник образ Флоренс.

Боже правый, ну почему она еще красивее, чем он представлял? Крошечная фотография в журнале сыграла с ним злую шутку. Все, что волновало его в ней десять лет назад, теперь было отточено до совершенства, так что даже отдавалось во всем теле болью. В самом прямом смысле, криво усмехнулся Джекоб, туже затягивая на себе халат. Ему хотелось разразиться истерическим хохотом. При одной только мысли о ней с ним происходило такое. Во время интервью в его уборной ему потребовалось все актерское мастерство, чтобы скрыть, как она влияет на него.

Но она покоряла не только отшлифованной временем красотой и изысканным вкусом, который развился у нее с возрастом. Флоренс обладала ясным блестящим умом. Он это заметил еще в университетские годы, когда они общались. Сообразительная, проницательная, она была наделена критическим мировосприятием, органично сочетавшимся с восторженностью и максимализмом юности, за которыми оно пряталось, как некое взрывоопасное устройство, запрограммированное заявлять о себе в нужный момент. В рамки ее здравомыслия не укладывался только он. Джекоб Френч Тревельян. Молодой человек, заносчивый и самонадеянный, — в общем-то, по праву, учитывая его способности. Тем не менее перед девушкой, которая владела всеми его помыслами, он робел. И оттого ненавидел ее. И обожал. И желал до безумия.

Одна ночь. Это все, что ему удалось заполучить от нее. Даже не ночь. Несколько часов. А потом начался кошмар, при одной мысли о котором хотелось заползти под камень и умереть. На протяжении долгого времени только гордость — да еще то, что он, как и надеялся, действительно оказался хорошим актером, — позволяли ему держаться на людях с достоинством, сохраняя самообладание и невозмутимость.

И бедняга Дэвид, хороший парень, верный друг, тоже оказался втянутым в противостояние двух упрямых Тревельянов, став жертвой чужой страсти и предрассудков.

Джекоб в растрепанных чувствах вновь опустился на диван и глотнул вина, смакуя на языке жгучий фруктовый привкус.

Разве мог бы Дэвид удовлетворять потребностям нынешней Флоренс — острой как бритва, утонченной, изысканной, наблюдательной, блестяще владеющей пером? Флоренс в брючном костюме мужского покроя с галстуком, в котором она выглядит невероятно женственной и волнующей? Дэвид был создан для спокойной жизни, его удел — преподавать где-нибудь в университете или заниматься научной работой. Новая Флоренс ему не по плечу. Они никогда не были бы счастливы вместе.

А впрочем, и ему не суждено познать счастье с ней, с ожесточением думал Джекоб. Одним глотком осушив бокал, он свирепо отер рот, будто вытирал не вино, а кровь с неожиданно открывшейся раны.

Как бы она ни притворялась, чувства ее не изменились: она по-прежнему его ненавидит!

— Извини. Не очень-то со мной интересно, да?

Флоренс взглянула на Рори, но в лице его, как и всегда, не было недовольства. Сейчас у нее это вызвало раздражение. Почему он не вспылит хотя бы раз? Почему не выскажет обиду на то, что она всегда занята и постоянно нарушает обещания?

— Ну… — медленно начал Рори. Флоренс затаила дыхание. Неужели все-таки рассердился? — Ты действительно будто думаешь о чем-то своем. Хотя это не удивительно: ты же встречалась сегодня с братом, которого не видела десять лет.

Флоренс положила на стол нож с вилкой и обвела взглядом комнату, собираясь с душевными силами. Из динамика тихо лилась мелодия из "Волшебной флейты" (Рори поставил перед ужином), но даже эта возвышенная музыка не несла успокоения.

— Но ведь сейчас я с тобой, Рори, — наконец промолвила она, злясь в равной мере и на Рори, и на себя. И на Джекоба, который незримой тенью присутствовал вместе с ними за столом. — И должна бы обратить все свои помыслы к тебе. Тебя не бесит, что я поглощена другими мыслями? Занята чем-то своим?

Рори долго не отвечал. Флоренс смотрела на него и думала, что он просто находка. Для кого-то.

Рори Фейруэзер, красивый, умный, внимательный, был вдовцом, причем имел некоторый капитал. Он был старше Флоренс лет на пятнадцать, но сохранял стройность и подтянутость молодости и, хотя его темно-русую голову с прямыми глянцевыми волосами, которые он аккуратно, на модный манер зачесывал назад, уже тронула седина, лысеть он еще не начал. Рори одевался элегантно, у них во многом совпадали вкусы и интересы, и инстинкт подсказывал ей, что он, похоже, исключительно талантливый любовник. Правда, она вряд ли узнает это когда-либо наверняка, при таком-то раскладе.

Рори отломил кусочек французского батона, но есть не стал — положил на тарелку, а когда наконец взглянул на нее, его ореховые глаза пылали яростью.

— Да, бесит, — отчеканил он. Флоренс от неожиданности едва не выронила бокал. — Но я злюсь не на тебя. — Его обычно спокойный голос был пронизан ожесточением. — А на твоего брата Джекоба. Между нами со дня знакомства всегда стоял какой-то невидимый барьер-призрак. Я думал, это тот погибший парень Дэвид. Теперь я знаю, что глубоко заблуждался. Мне давно следовало бы понять, что ты горюешь не о мертвом. О живом. Бредишь Джекобом Тревельяном, верно? — Рори произнес последние слова с неприсущей ему горячностью и залпом осушил бокал, что тоже было ему несвойственно.