Якоб, видимо, тоже был не в духе. В овчинном тулупе, из рукавов которого выглядывали его здоровенные красные кулаки, он угрюмо шагал к Филю через Башенную площадь. Филь подобрался, настраиваясь на худшее — для Якоба, выросшего в деревне, кулачная драка была обычным развлечением.

— Слышь, ты, — окликнул его конюх. — Мне надо с тобой посоветоваться!

Настороженный Филь остановился. Якоб вблизи выглядел скорее удрученным, чем угрюмым.

— Малыш заболел, однако, — вздохнул конюх, — ничо не жрет и дерется. А сегодня за плечо укусил! Ты его головой ни обо чо не треснул, ну… когда ты носился в корыте?

— Он не Малыш, он — Ветер, — возразил Филь, сообразив, о ком идет речь. — Я дал ему другое имя.

Якоб рассеянно согласился:

— Ну дал и дал, он молодой, привыкнет. Ты лучше скажи, чо ты с ним делал? Пожалиться он, сам понимаешь, не может.

— Ничего не делал, — заверил Филь. — Съездил до поля и обратно. Он еще доволен был так, что аж приплясывал от удовольствия.

Конюх совсем повесил нос.

— Тогда я ничо не понимаю, — пробормотал он. — И чо мне делать теперь с этой животиной? Был хороший жеребец и вдруг оскотинился, в оглобли лезть не хочет!

Филь живо переспросил:

— А ты хочешь его в оглобли? Туда он, конечно, не полезет, ему там скучно! Лучше сядь на него и покатайся. Он тебя так покатает, еле живой вернешься.

— Некогда мне с тобой кататься, — вздохнул Якоб. — Хочешь кататься — катайся сам, только шоб потом он залез у меня в оглобли.

— Я не умею править конем, — сказал Филь.

— Ну, а я не учитель. Попроси кого-нить из своих друзей, пусть научат!

Раздумывая, кого просить об этом, Филь зарулил в полупустую трапезную. Ян сидел на своем месте и ел, как всегда, неспешно. Селедочный салат он намазал на ломоть хлеба, порезал ломоть на квадратики и вилкой отправлял их в рот один за другим. Телячий пирог он тоже порезал на квадратики. Филь с ума бы сошел так есть, у него не хватило бы никакого терпения. Ян же ел так, словно срок его жизни составлял по меньшей мере две тысячи лет.

Не поворачивая головы, он спросил, принимаясь за пирог:

— Наигрался?

По интонации было понятно, что он знает о неудаче с Юкой. В такие моменты Филю всегда хотелось треснуть его по шее. Рассмотрев так и сяк эту славную мысль, он отказался от неё, припомнив их вторую встречу, на которой Ян лихо гарцевал перед ним на коне. Филь взял ломоть хлеба и навалил на него побольше салата.

— Наигрался. А ты придумал, чем мы займемся после обеда?

Неторопливо поглощая квадратики пирога, Ян ответил:

— Мне незачем придумывать, у тебя это получается лучше, так что я решил дождаться твоего возвращения. Что с Юкой у вас не выйдет, я знал, когда ты еще собирался на поле.

Филь впился зубами в ломоть. Он прикидывал, что Ян потребует за услугу, ведь немного интереса в том, чтобы делать то, что хорошо умеешь. С другой стороны, может, Ян не умеет учить.

— Слушай, Ян, а можешь дать мне урок езды на лошади? — спросил он наконец. — Якоб сказал, что тот жеребец скучает. Мне его жалко, он ничего не видел в своей жизни, кроме конюшни. Вот я и подумал: пусть поскачет как следует, развеет скуку. Якоб согласен!

— На лошади? Когда, сегодня?

— Угу, — промычал Филь жуя.

Ян скрестил на тарелке нож с вилкой.

— Отлично, и когда же мы отправляемся?

— Сейчас, конечно!

Ян обдумал предложение.

— Хорошо, но тогда ты должен мне сочинение для Схизматика в том стиле, в котором себе писал. Я хочу проверить, не изменяет ли профессору чувство юмора после того, как я спер его Успокоитель. Тема: бельмо на глазу.

— Ерундовое дело, — обрадовался Филь, — по рукам!

Ян в ответ сладко потянулся.

— Что ж, ты освободил мне пару часов, можем и покататься!

Одевшись потеплей, они направились к конюшне.

— А учить тебя как, — поинтересовался Ян, — быстро или как я учил Анну, чтобы она не превратила мою жизнь в ад?

— Быстро, — ответил Филь, хотя его сердце куснул червячок сомнения: если Ян опасался обозлить Анну, «быстро» сулило мало приятного.

— Ну, тогда чур не обижаться!

Увидев Филя, жеребец возбужденно зафыркал. А заметив, что его уводят от конюшни и что поблизости нет телеги, он радостно заржал. Гарцуя с приплясом, он сбил с ног выводившего его Якоба, и тот сел в наметенный накануне снег.

— А ну не балуй, а то рассержусь! — пригрозил Якоб, вставая, и протянул Филю поводья. — Совсем сдурел!

Денек выдался на славу. Над усыпанной снегом Алексой тянулись к небу струи печного дыма. Сияло солнце, воздух звенел от легкого морозца. И только злобное шипение кошек подпортило идиллию.

— Стой, куда прешься? — Якоб оттеснил Яна от ворот. — Эти животины тебя загрызут, я сам!

— Хлыст захвати подлиннее, — сказал тот ему вдогонку.

Если жеребец был молод, лошадь для Яна оказалась стара. Она еле переступала копытами, но другого от Якоба было трудно ожидать: еще два коня, бывших в его распоряжении, он пуще глаза берег для повседневной работы.