— А как разбогател ваш отец? — спросил Филь.

Ян ответил, одеваясь в белую, на сей раз шелковую, рубаху и опять черные штаны:

— Он отличный классификатор и знает родословные всех известных семей. Эти знания он употребил себе на пользу, когда был молодым. В первом случае он раскопал, что наследник огромных земель рядом с нами совсем не наследник, а прижитый на стороне бастард. Он объявил об этом во всеуслышание и заявил свои права на землю как представитель дальней, но единственной сохранившейся кровной ветви. Во второй раз он явился на похороны своего двоюродного дяди, после которого тоже осталась земля, но не было семьи, к которой она бы отходила напрямую. А остальные родственники выжидали, кто быстрей умрет, боясь нарушить шаткое равновесие. Отец сорвал с шеи покойника ключ от шкатулки с драгоценностями и таким способом вступил в наследство всей собственности. Суд признал это, потому что отец действовал как человек, недвусмысленно объявивший свои права, а других объявителей не нашлось на тот момент. Как ты понимаешь, это друзей ему не прибавило, но он не переживает. Что? — спросил Ян, заметив, что его друг восхищенно смотрит на него во все глаза.

— Ян, он же деловой гений! — воскликнул Филь, захлебываясь от восторга. — Точный расчет, один удар, и мешок с золотом падает в руки! Слушай, Ян, я тоже так хочу! А где учатся на архивариуса?

От нетерпения он заметался в тесном пространстве между Яном, шкафом и грудой белья, соображая, в какой из секций библиотеки Алексы он может найти что-нибудь подходящее.

— Архивное дело здесь не при чем, — сказал Ян, открывая дверь на стук Меты. — Ты должен любить копаться в родословных.

Каштановые волосы Меты поддерживало золотое украшение в виде венка. Платье на ней было зеленое, в тон глазам, шелковое, с шитьем золотой нитью по вороту, рукавам и подолу. Длинные рукава расширялись вниз от локтя, в их прорези была видна нежно-лимонная рубашка-камиза.

У Филя перехватило дыхание. Вспомнив, к чему это привело последний раз, он коротко выдохнул и лишь постарался точнее запечатлеть такую Мету в своей памяти. Прятаться в незнакомом поместье ему не хотелось. Он лучше потратит имеющиеся у него два года форы с пользой, а там посмотрим!

Близнецы принялись вертеть его вокруг себя, примеряя к нему разные рубашки, но ни одна не подходила.

— Ты слишком коренастый, — бросила Мета в сердцах. — Еще немного, и я бы сказала, что ты крестьянин. Всё, что на Яна, тебе будет мало, а рукава будут длинны.

Ян открыл второй шкаф и достал оттуда пару рубашек большего размера.

— Наденем на него отцовскую, тот всё равно не знает, сколько их всего.

В результате на Филя надели тонкую, из выбеленного льна, рубашку-камизу, сверху серую тунику-безрукавку и подпоясали его широким мягким кожаным ремнем. Поставив его перед зеркалом, Мета удовлетворенно проговорила:

— Что ж, у тебя нет ни особой красоты, ни манер, но одет ты теперь прилично!

Филю понравилось, что он увидел в зеркале, и он подмигнул самому себе. Там же, в зеркале, за его правым плечом виднелась довольная Мета, за левым стоял Ян.

— Зато есть харизма, которую он упорно не выпускает наружу, — произнес Ян с оттенком ревности.

— Иногда выпускает, — улыбнулась Мета. — Агуста пала её жертвой, забыл?

— Жертвой чего она пала? — переспросил Филь, заинтересовавшись.

— Это тебе рано знать, — с достоинством произнесла Мета, отворачиваясь. — А то в Алексе станет невозможно учиться! Ты после ударился в учебу и не видел, как показанный тобой пример головокружительного ухаживания подхватили многие. Один Курт Норман провел не меньше недели в колодце!

Покинув гардеробную, они, один за другим, шагнули в ствол дерева. Спускаясь позади всех, Филь миролюбиво проговорил:

— Мета, будет тебе, вот пустяки… Я давно позабыл Агусту, а потом Флав мне запретил даже думать об этом.

— Что? — Ян, идущий впереди, издал звук, словно поперхнувшись. — Император лично запретил тебе крутить любовь? Интересно, это в каком разговоре вы дошли до этой темы?

Не веря ушам, Мета обернулась на Филя. Он ответил:

— Да в разговоре же об Алексе! Клемент сильно против совместного обучения и хочет нас разделить. Он использовал меня, как дурной пример, вот Флав и напустился на меня, пригрозив сослать, куда Макар телят не гонял. На сей раз он, кажется, по-настоящему разозлился. Так что я лучше буду как следует учиться и заодно думать, где заработать денег, а то любовь — это штука такая, сегодня — одна, завтра — другая, а второй Алексы точно нет!

— Слова не мальчика, но мужа, — одобрил Ян.

Мета непонятно хмыкнула. Она высоко несла голову, и Филю было удобно разглядывать её золотой венец. Он пришел к выводу, что Хозекам продали халтуру. Будь у него с собой десяток империалов, он сделал бы лучше в любой кузне. При мысли об этом он подавил вздох.

Это был вздох о деньгах, но не о каждодневных деньгах, которые Филь всегда мог заработать, а об огромном состоянии, как у владельца Меноны, который в данный момент восседал за обеденным столом с довольной физиономией и смешным слюнявчиком, повязанным вокруг шеи.

В доме появилось новое лицо — кухарка, судя по цветастому переднику. Рост и голова у неё были маленькие, а всё остальное большое и округлое. Своей внешностью она напомнила Филю повариху Момо из старого Хальмстема.

Носик у неё был приплюснут, как пуговка, а щеки почти торчали из-за ушей. Кухарка была, видать, знакома с характером хозяина, потому что, сервировав стол посудой и разными блюдами, поспешила уйти.

— Валда, жду тебя через час, — сказал ей г-н Хозек и приглашающе похлопал ладонью по столу. — Дети мои, пора обедать! Ты тоже садись, лишенец, — бросил он Филю беззлобно.