Профессор отвернулся и разочарованно бросил:

— Фе, не делай такого глупого лица. Настолько глупого — не надо!

Он обвел взглядом остальных недавних фаворитов, Яна с Томом, но те молчали. Филь ткнулся носом в тетрадь. Если Лонерган рассчитывал, что он станет поддерживать изо всех сил статус «цельного дуба», который они втроем получили весной, то ошибался. Другое дело, если будет интересно.

Не дождавшись ответа, профессор вздохнул.

— Видимо, мне самому придется ответить на свой вопрос! Что ж, еще 15 веков назад такие вещи, как конная упряжь, винт, диоптр, ватерпас, отвес, роликовый подшипник, полиспаст, онагр, педальный привод и атмосферный насос вовсю использовались греками, которые изобрели всё это на протяжении примерно 400 лет. И не только изобрели, но описали принципы действия для будущих поколений. Таким образом, именно греки заложили основы механики. Трое из них — Ктесибий, Филон Византийский и Герон Александрийский — оставили после себя целое наследство, из которого мы пока возьмем то, что имеет отношение к воде и воздуху. А в конце года проверим, способны ли вы разобраться в том, что напридумывали эти «дикари», жившие за 1500 лет до вас.

— К чему такое долгое вступление, профессор? — заинтересовался Ян. — Нас ожидает что-то хуже перевернутого стакана?

— Хуже, — сказал Лонерган, — «Воздух и Вода» — это тяжелая тема, рассчитанная на два года. Многие явления противоречат тому, что подсказывает нам опыт обыденной жизни. Как тот перевернутый стакан.

— Стакан — это ерунда, — воскликнул Николас Дафти, полный оптимизма, — разобрались со стаканом и с остальным разберемся!

Профессор удивился:

— Вы успели разобраться в этом, Дафти? Что ж, тогда вам действительно будет легко. Настолько, что я не вижу необходимости для вас сидеть здесь целый год и готов зачесть вам тему прямо сейчас. Ответьте мне только, пожалуйста, как воздух может заставить воду течь вверх. Всего один вопрос, Дафти, это совсем несложно!

Филь, наученный прошлым годом, молчал, хотя отказывался верить, что такое бывает. Остальные, почуяв подвох, заинтригованно притихли.

Николас воскликнул не смущаясь:

— Где это вы видели такое, профессор? Ерунда всё это!

Лонерган поставил на стол большую колбу с налитой в неё до половины водой и вваренной в стекло трубкой. Потом повернул малозаметный кран, и из трубки вверх ударила тонкая струйка воды. Класс потрясенно ахнул.

— Пожалуйста, Дафти, — ухмыльнулся профессор, — объясняйте, прошу вас!

Объяснить фокус желающих не нашлось, и профессор, убрав колбу, выложил на стол два железных полушария. С внутренней стороны они были полые и отполированные, а снаружи к ним были приделаны два массивных кольца. Профессор Лонерган соединил полушария так, что образовался шар.

— Не расстраивайтесь, — сказал он порозовевшему Николасу, — я дам вам еще один шанс. Скажите, как бы вы соединили эти штуки, чтобы даже лошади не смогли их разорвать?

Тут уж Филь долго не думал.

— Только если соединить их сваркой, профессор, по-другому никак!

Профессор Лонерган устремил на него разочарованный взгляд.

— Фе, ты ошибся аудиторией, — кисло проговорил он. — У нас здесь не обмен профессиональными навыками вроде сварки, ковки и вязки узлов, а имеет место научный диспут. Поэтому я прошу тебя выключить свое ремесленное сознание и включить, наконец, научное. Я спросил «как», а не «посредством чего».

Филь дернул плечом, не понимая, что плохого в знании ремесел, которые всегда могут прокормить. Изнывая от любопытства, Николас воскликнул:

— Профессор, я сдаюсь! Как же их соединить?

— Пустыми, — ответил он. — Я бы соединил их абсолютно пустыми.

Взрыв смеха заглушил его слова. Николас заливался громче всех.

— Вы руками собрались их держать, профессор? — смеясь, поинтересовался Фристл Бристо.

— Спорим, даже если лошади будут пони, не удержит! — вопил Лофтус-Ляпсус.

— Даже если собаки! — хохотал Николас.

Филь, Ян и Том Рафтер улыбались, но смеяться не осмелились. И не от страха перед профессором, а от воспоминаний о том, как им дались предыдущие загадки.

— Что же их удержит? — спросил Ян, когда шум стал стихать.

— Их склеит воздух, — невозмутимо ответил профессор, и это оказалось чересчур.

Послышались откровенные сомнения в состоянии его ума. Профессор выслушал их и беззаботным тоном сказал:

— Вы еще в унисон поскандируйте! Со мной всё нормально, но это как раз случай, когда не веришь своим глазам. Отсюда правило, которое надлежит запомнить: истина не зависит от того, чьими устами она произнесена, её критерием является эксперимент. В следующий раз я попрошу Якоба впрячь лошадей в эти полушария, уберу часть воздуха из шара, и вы убедитесь сами. Потом я буду ждать от вас подробную работу о том, что, как и почему случилось, со всеми выкладками и расчетами. А кто не сделает, я объясню легко и непринужденно, чего он стоит, в собственных доходчивых терминах!

На следующем занятии полушария разлетелись в стороны только после того, как Якоб впряг в каждое по второй лошади. Звук при этом был такой, будто рядом выстрелила мортира. Посрамленная группа естествознания записала, какие книги им понадобятся в течение года, и побежала в библиотеку, кроме Ляпсуса, который сильно хромал после столкновения с лошадью, испуганной выстрелом.

Эта работа забрала много сил, но никто не получил за неё больше «замшелой колоды». Потом была вторая работа, и третья грозила вернуться с тем же результатом. Тема «Воздух и Вода» оказалась такая сложная, что Филь радовался прекращению поисков замены огниву. Профессор обещал возобновить исследования только после Нового года, когда в Алексу доставят какое-то новое и очень дорогое вещество.