Инстинкт подсказывал, что так оно и есть. Но, как говорится, цыплят по осени считают.
Обеденный зал был великолепен. Со стенами, затянутыми черным с серебром шелком, с черным ковром с высоким ворсом, скрадывающим звуки шагов официантов, с огромными окнами, выходящими на океан, он просто потряс скромную калифорнийку, не привыкшую к такой роскоши.
В дальнем углу находился помост, где оркестр тихо наигрывал томные вальсы и танго. Столики располагались на значительном расстоянии друг от друга и разделялись рядами вазонов со свежими цветами, лучами расходящимися от центра. По периметру зала располагались небольшие уютные кабинки.
Когда они направились именно туда, Белинда подумала, уж не сюда ли Фергюссон приводит обычно своих приятельниц.
Ее подозрение усилилось еще больше, когда подошедший, едва только они уселись, официант принес серебряное ведерко с бутылкой дорогого шампанского и два хрустальных бокала. Осторожно встряхнув бутылку, он умело хлопнул пробкой и налил дымящуюся золотистую жидкость.
Когда он наконец закончил и отошел, Освальд поднял свой бокал и, глядя на спутницу, многозначительно произнес:
— За нас и за то, чтобы мы лучше узнали друг друга.
Никто и никогда еще не смотрел на нее так, на ее лицо, волосы, глаза. Так, будто никак не может наглядеться. И этот взгляд не оставлял ни малейшего сомнения в том, что Освальд Фергюссон хочет ее.
Но этого было мало, слишком мало для осуществления ее плана. Белинда лучезарно улыбнулась, сделала небольшой глоток и чуть сморщила нос от попавших в него пузырьков.
— Вы совершенно очаровательны, — тихо сказал Освальд.
— О, готова поспорить, вы говорите это всем вашим женщинам.
— Слушая вас, можно подумать, что у меня их полчища.
— А как же насчет всех тех дам, с которыми вас фотографировали репортеры?
— Я не отрицаю, что приглашал некоторых знакомых в рестораны, но...
— В рестораны? Вы уверены, что не в постель? — И снова она пожалела, что выпалила эти слова, не подумав.
Освальд немного грустно усмехнулся.
— Я обнаружил, что иногда, когда моя партнерша в том же настроении, что и я, безопасный секс без взаимных обязательств может приносить некоторое удовольствие обоим.
— Вы говорите об этом так небрежно и хладнокровно...
— Ну, я не стал бы упоминать о хладнокровии, когда...
— Так вы просто сначала любите их, потом бросаете, — Белинда чувствовала, что ни одна женщина не в состоянии оставить Освальда Фергюссона первой, — а очередь желающих провести с вами ночь не уменьшается?
Он преувеличенно тяжело вздохнул.
— Похоже, этой битвы мне не выиграть. Если я буду отрицать сказанное вами, то вы, пожалуй, обвините меня в том, что я содержу целый гарем.
— Хотите сказать, что это не так? — И Белинда взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, откровенно кокетничая.
— Боюсь, что не так. И что бы там ни писали в газетах, у меня было не так уж много женщин, и никогда больше одной за раз.
С дразнящей полуулыбкой Белинда произнесла:
— А я было подумала, что вы нашли-таки применение пустующим комнатам на втором этаже, о которых говорили.
Освальд наклонился, чтобы подлить шампанского в ее бокал, и, пристально глядя ей в лицо, сказал:
— Я довольно долго живу в Розовом дворце, но до вашего сегодняшнего появления там никогда еще не было ни одной женщины.
Белинда почувствовала, как сердце ее сжалось, замерло на секунду, потом понеслось вскачь, как испуганная лошадь. А Фергюссон хитровато добавил:
— Надеюсь, вы не заподозрите миссис Гарднер в том, что она в моем гареме?
Молодая женщина покраснела от смущения и возбуждения и нелепо хихикнула.
Не отрывая взгляда от ее лица, Освальд протянул руку и обвел указательным пальцем его контур.
— Вам надо чаще смеяться, — чуть хрипловатым голосом заявил он. — Вам это идет.
Потрясенная до глубины души этим прикосновением Белинда огрызнулась:
