Белинда остро ощущала близость своего спутника-противника, чувствовала, как его нога слегка касается ее, но заставила себя расслабиться и насладиться поездкой по вечернему городу.

Фергюссон наблюдал за ней, рассматривал повернутое к окну лицо и с огромным трудом удерживался от искушения поцеловать в шею.

Сидней был празднично освещен и кишел народом. Приближение Рождества чувствовалось во всем — в возбужденных, веселых людях, в разукрашенных магазинных витринах, в переполненных ресторанах, в красочно иллюминированных мостах и деревьях.

Белинда, которая всегда любила этот праздник, и сама ощутила вдруг радостное волнение и ожидание какого-то чуда.

Когда лимузин медленно приблизился к Аддисон-авеню, Фергюссон обратился к Белинде:

— Поднялся довольно сильный ветер. Вы уверены, что хотите идти пешком?

— Да, пожалуйста.

— Хорошо. Спасибо, Джонсон, остановите машину здесь. Подъезжайте за нами к отелю в двенадцать.

Как только лимузин остановился, Освальд выпрыгнул из него, повернулся и подал Белинде руку. Она приняла ее довольно неохотно — его прикосновение заставило ее напрячься — и последовала за ним по тротуару, полному радостных, смеющихся людей.

Белинда размышляла о том, что ждет ее впереди, и вспоминала события этого длинного дня. Ей необыкновенно повезло: всего за двадцать часов она достигла большего, чем рассчитывала добиться за все свое пребывание в Австралии. Если удача будет по-прежнему улыбаться ей, то скоро она сможет вернуться домой с чувством удовлетворения от того, что смерть бедняги Джона не осталась неотомщенной.

4

— Я предлагаю пройти немного вперед и взглянуть на знаменитый собор Сент-Мэри между Хайд-парком и Ботсадом. Хотите? — спросил Освальд.

Белинда молча кивнула.

Он взял ее под руку и повел в нужном направлении. Когда гостья налюбовалась величественным зданием, они при постоянно нарастающем ветре устремились на соседнюю улицу, ведущую к ресторану. Белинда чуть вздрогнула — она не была готова к так неожиданно наступившей прохладе. Освальд немедленно ощутил это и обнял ее за плечи, прижав к себе, заставив задрожать сильнее, теперь уже от волнения.

— Скоро дойдем, — успокаивающе произнес он. — Осталось не много. Или хотите подъехать на такси?

Но Белинда и так испытывала трудности с дыханием, и отнюдь не от ветра. Представив себе, что будет, если они сейчас окажутся в теплом и темном салоне автомобиля, она молча покачала головой.

Они продолжали быстро идти в сторону ресторана, как вдруг путь им преградила молоденькая и очень красивая девушка.

— Освальд, какая неожиданная встреча! Как приятно встретить вас! — радостно прощебетала она, глядя на него сияющими глазами.

— Добрый вечер, Шарлотт. Мне тоже приятно, — приветливо, но без особого энтузиазма ответил он. — Как поживаете?

— Замечательно, спасибо. — И девушка с упреком добавила: — Я надеялась увидеть вас позавчера вечером у нас на обеде.

— Я объяснил вашем отцу, Шарлотт, что вынужден был уехать по делам.

— Но теперь вы уже вернулись, — оживленно произнесла она. — Надеюсь, вы придете на нашу рождественскую вечеринку?

— Мне очень жаль, но это едва ли возможно, Шарлотт.

Девушка помрачнела.

— Ну, по крайней мере, пообещайте, что заглянете в канун Рождества на обед.

— Боюсь, что и этого не могу вам пообещать.

— Но почему?

— Я планирую провести праздники в горах.

— А если вдруг измените ваши планы?

— Тогда я дам вам знать. — И Фергюссон вежливо улыбнулся девушке, кивнул ее сопровождающему, который держался чуть позади, и повел Белинду дальше.

— Ваша бывшая подружка? — поинтересовалась та, когда они отошли на безопасное расстояние. — Или будущая?

— Ни то, ни другое. Шарлотт — дочь моего делового партнера.

— Но она влюблена в вас, — не подумав, ляпнула Белинда и тут же пожалела о своих словах.

Освальд покосился на нее и ровно спросил:

— Мне будто послышалось осуждение в вашем голосе?

— Любовь, знаете ли, может причинять боль.

— Могу сказать только одно: я не делал решительно ничего, чтобы привлечь Шарлотт. В любом случае, с ее стороны это лишь легкое увлечение, — добавил он.