Жуткий грохот снова прокатился откуда-то с юга, из-за реки поднимался дым.

— Какого рожна они там затеяли? — бормотал Кальдер. Даже стоя на стене, он ни хрена не видел.

Так он провёл в ожидании всё утро. Шагая вверх-вниз — сперва под дождём, потом на сухую. Накручивая себя — минуты ожидания растягивались в эпохи, мысли бились пойманной в кувшин ящерицей. Всматриваясь на юг, не в силах различить ни хрена. Волнами накатывали отголоски боя, звуча порой отдалённо, а порой и тревожно близко. Но на помощь никто не звал. Назад вернулось лишь несколько раненых — скупая подмога дрожащим кальдеровым нервам.

— Есть новости, — сказал Бледный Призрак.

Кальдер вытянулся, прикрывая глаза от света. Ганзул Белоглазый бешено скакал от Старого моста. Однако, когда он натянул поводья, на морщинистом лице проступила улыбка, даря Кальдеру проблеск надежды. Броситься в бой прямо сейчас казалось почти такой же доброй вестью, как и вообще не участвовать в нём.

Он поставил сапог на створку ворот — он надеялся, так будет мужественно, пытаясь говорить холодно, как снег, при этом его сердце пылало.

— Неужто Скейл попал впросак?

— Покамест впросак влипли южане, вот тупорылое мудачьё. — Белоглазый стянул шлем и рукавом вытер лоб. — Скейл отбивал их дважды. Первый раз они почапали в лоб, словно решили, что мы сдали им мост. Твой брат быстро излечил их от заблуждения. — Он хихикнул про себя. Бледный Призрак присоединился. Кальдер добавил собственный смешок, хоть на вкус тот оказался кисловатым. Как и всё сегодня.

— Во второй раз они взяли плоты. — Белоглазый повернул голову и сплюнул в ячмень. — Я бы объяснил им, что течение слишком сильное для такой затеи.

— Какое счастье, что они тебя так и не спросили, — заметил Бледный Призрак.

— Ага. Я бы посоветовал вам, парни, присесть и снять сапоги. Таким раком мы их весь день продержим.

— Дня впереди ещё дофигища, — пробормотал Кальдер. Что-то промелькнуло мимо. Первая мысль — птица скользит сквозь ячмень, но оно чересчур велико и быстро. Оно скакнуло в поля, взметая охапки стеблей и прочих ошмётков, пропахивая на ниве длинный шрам. В паре сотен шагов к востоку, у травянистого подножья Героев, оно врезалось в Клейлову стену.

Взмыли разрушенные камни, закрутились высоко вверх, проливая дождём громадную тучу пыли и мелких кусков. Кусков палаток. Кусков снаряжения. Кусков людей, как стало ясно Кальдеру, ведь воины стояли лагерем по всей длине стены.

— Клянусь… — проговорил Ганзул, раскрыв рот при виде летящих обломков.

Донёсся звук, будто хлестнули бичом, только в тысячу раз громче. Конь Белоглазого встал на дыбы и тот съехал с седла, опрокидываясь в ячмень, неистово размахивая руками. Со всех сторон бойцы глупо таращились и голосили, доставали оружие или бросались наземь.

Последнее казалось неплохой идеей.

— Бля! — выдохнул Кальдер, слетая с ворот и кидаясь в канаву, его стремление выглядеть мужиком стократ перевесило стремлением остаться в живых. Вокруг загремели комья земли и камни, будто град в межсезонье, подскакивая, звонко стуча по броне.

— Глядя на светлую сторону события, — сказал не сдвинувшийся с места Бледный Призрак, — это участок стены Стодорога.

Слуга Байяза опустил подзорную трубу с лёгким налётом разочарования на устах.

— Неуправляемо, — объявил он.

Чудовищное преуменьшение. Устройства разряжались примерно две дюжины раз, и их боеприпасы, судя по виду большие шары из металла, а то и камня, вразнобой летели на склон холма, на поля с обеих его сторон, в рощу у подножия, в синее небо, а один негаданный раз прямиком в реку, взметая фонтанище неимоверных брызг.

В какую цену встало наше небольшое отступление от битвы, ради того, чтобы чуть-чуть надырявить северный пейзаж? Сколько больниц можно было бы построить на эти деньги? Сколько домов призрения? Чего-нибудь более стоящего? Кладбищ для беспризорных детей? Горст искренне силился принять идею нового оружия, но так и не добился успеха. Пожалуй, мы могли бы заплатить северянам, чтобы они сами убили Чёрного Доу и разошлись по домам. Но чем бы я тогда заполнял выжженную пустоту между утренней постелью и…

Была оранжевая вспышка, и смутное ощущение летящих предметов. Ему показалось, что он заметил, как Байязов слуга ударил в пустоту рядом со своим хозяином — его рука метнулась невероятным, смазанным движением. В следующий миг череп Горста зазвенел от взрыва, ещё более ужасного, чем раньше, сопровождаемого чем-то вроде боя великого колокола. Он почувствовал топорщащий волосы порыв и раскорячился, чтобы удержаться на ногах. В руке у слуги появился зазубренный кусок гнутого металла, величиной с обеденную тарелку. Он швырнул его на землю, где тот слегка задымился в траве.