– Конечно, не нужны. В наше время редко встречаются молодые люди, способные оценить ум.

– Че хотела-то?

– Кое-что спросить, Геркулес, – я изобразила нежнейшую улыбку, рассматривая этого тщедушного юмориста.

– Иван, – серьезно представился парень и протянул мне черную от мазута руку, совершенно проигнорировав имя, которым я его назвала. Пришлось ее пожать. И тут же вытереть платочком.

Увидев это, парень немного смутился. Даже на «вы» перешел, хотя только что «тыкал» напропалую:

– Извините, я не подумал. Картер пробило. Я злой как черт сегодня. С утра колупаюсь.

– Бывает, – посочувствовала я ему.

– Ищете кого-нибудь? – Он уже был настроен довольно миролюбиво.

– Федорыча. Знаете такого? Как мне сказали, этот Федорыч часто роется в мусорных баках, стоящих в вашем дворе, бутылки собирает. На выпивку, насколько мне известно.

– Бог ты мой. Везет же Федорычу. Такая женщина его разыскивает. А если скажу, что мне за это будет?

– Обещаю, что из-за выданной секретнейшей информации вам точно ничего не будет, – отпустила я ответную шпильку и тут же пожалела. Парень насторожился:

– Вы из милиции, что ли?

Не любят у нас милицию почему-то. Виноват ли человек, безгрешен ли, аки ангел, однако насторожится, узнав, что перед ним представитель органов правопорядка. Посему я поспешила исправить оплошность и тут же назвалась журналистом:

– Я пишу статью об ограблении владельца джипа. И у меня есть информация, что некий Федорыч, к сожалению, не знаю его имени и фамилии, все видел собственными глазами. Вот я и хотела поподробнее все расспросить. Из первых-то рук интреснее, правда?

– Это, конечно, так. Федорыч всем нам уши прожужжал, как, дескать, тому парню повезло. Только его самого не поймешь. То так скажет, то этак. Может даже быть, что он про перстень с каким-то там камнем навороченным вообще наврал.

– А почему, Ваня, вы так думаете? Он вообще лгун по природе?

Парень достал из кармана смятую пачку «Астры», облокотился на верстак, закурил, прищуривая правый глаз от едкого дыма.

– Ну почему сразу лгун? Не могу сказать, что замечал его во вранье. Просто он по-разному каждый раз про ограбление рассказывает. Как выпьет, так начинает пургу мести, что, мол, перстень у мужика украли и бумажник. И что, мол, ему крутые ребята, которые там тоже случайно оказались, дали денег на бутылку, чтобы шел своей дорогой, не вмешивался и в свидетели не лез. Короче, мнит себя агентом национальной безопасности.

А вот это интересно, если мужику и впрямь предложили подержать язык за зубами. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Возможно, таинственный Федорыч, которого мне пока не довелось повидать, говорит правду именно по пьяной лавочке. Надо будет его подпоить, когда разыщу.

– Вань, а вы сами вообще пьете или нет?

– За чужой счет пьют и язвенники, и трезвенники, – парень довольно хохотнул, словно эту крылатую фразу из известного кинофильма только что сам изобрел. – Вообще-то я непьющий. Точнее не слишком пьющий. Но иногда с хорошими людьми выпить не грех. А уж сегодня такой паршивый день выдался, что вообще надрался бы как черт. Может быть, составите мне компанию?

Я притворно вздохнула:

– Я бы тоже с удовольствием выпила. Но мне нельзя. А то статья не получится. Но если вы мне организуете компанию Федорыча и раскрутите его на разговор об этих крутых ребятах и обо всем остальном, то с меня причитается. А я скромненько послушаю. Скажете, что я ваша старая приятельница. Зашла поболтать.

– Согласен, – Иван хлопнул в ладони и потер их одна о другую в предвкушении приятного времяпрепровождения.

– Вот и ладненько, – я достала деньги и протянула парню. – Дуй за бутылкой и Федорычем, я посторожу твою… – тьфу ты, черт, едва не назвала его «роскошную» тачку рухлядью, а ведь ни один автовладелец не потерпит от чужака столь нелестный отзыв в адрес своего драгоценного транспортного средства, – …твою машину.

Федорыч, а точнее, как выяснилось, Самсон Федорович Плесневецкий, мало соответствовал своему мифологическому имени, зато фамилия оказалась точно в масть. Маленький, щупленький, какой-то замшелый, с сухими, трясущимися от беспробудного пьянства руками, похожими на куриные лапки. У него даже ногти чем-то напоминали птичьи коготки.

Самсон Федорыч был одет в поношенное, почиканное молью пальто мышиного цвета с серым каракулевым воротником, а на голове имел шапку типа «кубанка» из того же вышедшего из моды меха. Когда-то этот живописный гардероб, вероятно, был символом достатка. Во всяком случае, мой друг Валентинский сказал бы, что такие одежды раньше носили кагэбэшники и обкомовские работники.

– Здрасьте вам, милая девушка, – Федорыч манерно поклонился.

Я кивнула, любезно улыбнувшись.

Иван притащил со двора несколько кирпичей, составил их по две штуки в столбики, накрыл тряпьем, изобразив нечто вроде «пуфиков». В центре поставил трехногую табуретку, подперев ее домкратом, чтобы не рухнула, не дай бог. Застелил импровизированный стол газетой, разложил скромную снедь, прихваченную из дома, и выставил бутылку, на которую мне пришлось разориться по случаю будущей, обещанной «собутыльником» сенсационной статьи.