– А процедуры ей никакие не нужны?

– Да нет, все уж сделано. Вы только после ужина таблетки ей дадите, я все там написала, не попутайте.

– Ну что ж делать. Хорошо.

– Ой, а кот-то ваш, как Женя плакать начала, слезы у ней вылизывал. Мурчал, как трактор прямо, а теперь не отходит от нее. Где ж вы такое золото-то приобрели?

– Я не приобретал, я просто подобрал… Отбил у мальчишек, которые его мучили. И не зря. Кот и вправду чудо!

– Ох да! Хороший вы человек, Константин Петрович.

– Да не очень, Надежда Сергеевна.

Репетиции шли полным ходом. Как-то вдруг все успокоилось, и, хотя до спектакля оставалось меньше двух недель, у Мирона и Фархада появилась вдруг уверенность – теперь все получится. Ну еще бы, с такими-то голосами! Фархад был довольно мрачен, но репетировал в полную силу. И однажды на репетиции оркестр устроил ему овацию. Впервые в его жизни. Он растерялся и несказанно обрадовался. А одна из дам-попечительниц, присутствовавшая на репетиции, сказала Мирону:

– Знаете, друг мой, мне казалось, что у вас ничего не получится.

– Нам тоже так казалось.

– Понимаете, дружочек, «Иоланта» слишком наивная и сентиментальная вещь, а в концертном исполнении это все уходит на второй план и остается только дивная музыка и фантастические голоса… Этот ваш Мунтяну просто чудо!

И Соловьева хороша необыкновенно! И я теперь убеждена – вы будете иметь большой успех! Публика истосковалась по красивой музыке. Так сказать в чистом виде! А то берут сказочную музыку и делают из нее черт-те что! Я слышала однажды «Волшебную флейту» в современном прочтении. Это кошмар, Папагено там был… сбежавшим из сумасшедшего дома психом…

– Я тоже видел и слышал этот бред. Бедный Вольфганг Амадей небось перевернулся в гробу… Хотя, кажется, у него даже гроба не было по бедности…

– А ваш Закиров тоже чудо! Удивительный дирижер. Только, знаете, Мирон, скажите ему, что нынче не стоит на такой концерт выходить во фраке. Это уже немного демоде.

– А в чем же ему выходить?

– В смокинге, например, или даже в черной шелковой рубашке.

– Да-да, я такое видел, но не уверен, что он согласится. Он консервативный человек. Может, вы сами попробуете ему сказать?

– О нет. С моей стороны это было бы неделикатно. Лучше вы, голубчик! А я дам вам адрес одной фирмы в Гонконге, они в течение недели пришлют вам несколько таких рубашек, надо только отправить им мерки. И сошлитесь на меня.

– Не знаю, не знаю…

Дама, которую звали Елизавета Захаровна, русская по национальности, была замужем за богатейшим египтянином по имени Ихаб, жила в Голландии, но очень любила Россию. И ей хотелось, чтобы российские артисты, независимо от их национальности и вероисповедания, имели успех в Европе. Щедрой меценаткой назвать ее было нельзя, однако ее весьма обширные связи в самых разных областях, подчас самых неожиданных, бывали чрезвычайно полезны. А к Мирону она вообще питала слабость, называла его дружочком и голубчиком. Даме шел уже восьмой десяток, однако она была невероятно энергична. Вот и сейчас она достала из сумочки айпэд, довольно долго там что-то искала, а потом протянула Мирону:

– Вот, взгляните!

Мирон посмотрел. Действительно, рубашки были отличные!

– Вот, это дивный израильский пианист в такой рубашке, а это бразильский скрипач… И вот еще… Хотите, я скину вам эти картинки, вы их покажете Закирову…

– Ну что ж…

– А пока суд да дело, я все-таки закажу две рубашки на свой страх и риск. На худой конец, Закиров сможет их носить просто летом… Это будет мой подарок! Только мне нужно знать его размер.

– Очень любезно с вашей стороны, Елизавета Захаровна.

После овации, устроенной оркестром, Фархад воспрял духом. Вечером они с Мироном ужинали у него дома.

– Ты проперся, Фарик?

– А ты как думал? Спасибо тебе, Мирон! А ты, я смотрю, мрачный… Случилось что-то плохое?

– Случилось, Фарик. Но не со спектаклем, тут все тьфу-тьфу-тьфу… Хотя знаю, нельзя так говорить…

– Да что? Не томи!

– Женька…

– Что Женька?

– Ей стало здорово хуже.

– Да ты что? Вроде уже все пошло на поправку…

– А она письмецо получила от жены брата, та у нее решила квартиру московскую оттяпать.

– Что?

– Что слышал! Требует с Женьки половину стоимости. А у нее нет таких денег. И у меня сейчас, сам знаешь, блоха в кармане…

– А сколько она требует?

– Семь лямов.

– Лямов? Это лимонов? Долларов?

– Да нет, деревянных.

– Ну, у меня кое-что есть, но далеко не столько…

– Слушай, с этим надо что-то делать!

– А ты думаешь, угрозы этой бабы имеют под собой основания?

– Конечно. По российским законам дети наследуют родителям все в равных долях…