— Давай, скотина! — Сахей со злобой вонзил пятки в бока мулу, послушно перешедшему на рысь.

Коня, прежде принадлежавшего Шорисиру, Дариус забраковал сразу. Могучий конь, такому впору закованного с ног до головы в латы рыцаря на себе носить. Вон он как широко передние ноги ставит: между ними еще пара копыт влезет. Ториану он точно подойдет, тот и без стальных доспехов весит столько, что обычной лошади и не под силу может оказаться. Или Сегуру, если он не успел еще лошадью обзавестись. А куда его, молчуна этого? Прогнать с глаз долой? А смысл? Каким бы он ни был, как бы ни выглядел — вечно косматым, каким-то запущенным, — но как воин он троих стоит. Да и не мешало бы узнать побольше подробностей, ведь дело-то касается не только его сабли, но и самих долузсцев. Глядишь, по слову, раз-другой что-то выспросить и удастся.

С лошадью для Галуга можно не беспокоиться, ему любая подойдет. Хотя желательно подобрать ему обученную застывать на месте и чтобы вообще имела ровный ход — для лучника это немаловажно. И уж тем более не стоит переживать за Биста, тот сам отменный знаток лошадей, с выбором не промахнется.

Внимание Дариуса привлек пасшийся в отдельном загоне конь. Гнедой, едва ли не рыжей масти, с более темными, чем весь он сам, ногами, да еще и с белой звездочкой во лбу.

«Хорош! — подумал Дорван, любуясь приглянувшимся скакуном. — Но у такого коня обязательно должен быть хозяин, его просто не может не быть».

— Чей он? — поинтересовался Дариус у Жанира, главного коневода на лошадиной ферме в Голинтере.

— Приблудился, — охотно пояснил тот. — Чей — понятия не имею. На нем даже тавра нет. Буду жеребят клеймить — и на него поставлю, если хозяин прежде не отыщется.

— Так он что, даже не объезженный?

— Ну, это вряд ли. Когда он к табуну пристал, на нем узда имелась. Да и не выглядит он диким, явно на нем кто-то раньше ездил. А что, приглянулся? Так бери себе. Сахей распоряжение от господина передал, чтобы по вкусу. Кроме, конечно, тех.

И коневод кивком указал на табун отдельно пасшихся лошадей.

«Те мне и даром не нужны. — Дариус не сводил глаз с гнедого. — Тех под рыцарей растят, так что мне они без надобности. А этот вот глянулся. Да так глянулся, что сразу в сердце запал».

— Так что, говоришь, можно пока себе его взять?

— Бери-бери. Конь хороший, по всему видно. Но с норовом. Хозяином признает — горя знать не будешь. Да и дело у вас — не на волков охотиться, на нелюдей. — И Жанир вздрогнул всем телом: — Как представлю, что долузсцы в Голинтере объявятся, жуть берет. Нет для них ни старых, ни малых, ни баб с детишками, им все едино, всем смерть несут.

Но если и волки попадутся, тоже мимо не проезжайте — господин за каждую шкуру отдельно платит. Развелось их в последнее время, лошадок тревожат. А иной раз и жеребенка недосчитываемся.

— Не проедем, отец, — успокоил его Дариус, взглядом отыскивая Биста. Он и сам в лошадях понимает, но сверд мастер всякие тайные изъяны с одного взгляда определять.

С виду жеребец казался хорош во всем: и копыта без пороков, и бабки не короткие, да и вообще. Сверд осмотрел коня тщательно, заставляя его пятиться, сгибая ему ноги, и даже приложил ухо к его боку, отчего лошадиная кожа пошла волной. Осмотр конь воспринял спокойно, вероятно, потому, что жевал посыпанную солью горбушку, предусмотрительно прихваченную с собой Дариусом.

Сам же Дорван почему-то был уверен в том, что нет у коня изъянов: ну не может их быть у такого красавца.

— Лет пять, не старше, — объявил Бист, напоследок заглянув коню в зубы.

Оставалось только проверить гнедого на скаку. Дариус взглянул на Жанира, тот, в свою очередь, посмотрел на двух своих помощников, а уже те сноровисто взнуздали коня, затем и оседлав его. Дариус подошел к коню, пляшущему у державшего его по уздцы помощника коневода, засунул пальцы под подпругу, проверяя натяжку, опустил пониже стремена и одним махом взлетел в седло.

Гнедой легко взял галоп, как будто радуясь, что наконец-то ему дали пробежаться так, как он может.

«Все, решено, — ликовал Дариус, склоняясь к шее скакуна и слыша, как в ушах свистит ветер. — Себе беру. Если барон не отдаст, как обещал, за свои деньги выкуплю. Все отдам, что у меня будет, но выкуплю».

Тут у него мелькнула мысль, что как будто бы он уже и не совсем свободный человек, его ждет Элика, а ведь им еще жизнь строить, но он ее отогнал, заменив другой, более радужной: «Все сложится замечательно».

Конь оказался на редкость хорошо обучен: слушал малейшее движение поводьев, ног и по команде встал как вкопанный, некоторое время не переступая даже с ноги на ногу. Недолго, но вполне достаточно для того, чтобы пустить стрелу, не приноравливаясь к движениям пляшущей под тобой лошади. И дышал хорошо, ровно, мощно, без малейшей хрипотцы, несмотря на то что Дариус заставил его выложиться полностью.

«Нет, он мой, теперь только мой! — Душа его пела. — Даже если хозяин найдется, я найду, чем его убедить. А назову я его… Басуром. Басур на свердском языке означает „друг“, Бист однажды рассказывал».