Шрифт:
В надежных домах разместились и остальные корчекопы.
Поработать немного в лесу ребятам все-таки пришлось. Могло приехать начальство и поинтересоваться, как идет заготовка сырья. Из непротаявшей еще земли корчи добывались с трудом. Да и нужных навыков и приспособлений не было.
Вскоре корчекопы собрались на свое первое «производственное» совещание. Незаметно в дом старосты пришли и прошковские комсомольцы.
— Сегодня у нас, товарищи, на повестке дня, как всегда говорят на праздничных собраниях, один вопрос, — сказал Александр Гром торжественно и немного официально. — Сегодня у нас особый день. Знаете ли вы, что это за день?..
— Первое мая! — крикнула Аниська.
— Правильно, молодец! — похвалил Александр.
— А я составила свой календарь, — призналась Аниська, — и считаю дни…
— Ишь ты! — удивился Мишка. — Даже мне не сказала.
Неожиданное к ней внимание смущает Аниську. Сегодня она впервые не дежурит на улице, а вместе со всеми комсомольцами участвует в очередном сборе.
— Да, сегодня Первое мая. Первое мая 1942 года, — продолжил Гром с прежней торжественностью. — И здесь, на оккупированной земле, мы не имеем права не отметить этот большой праздник. Предлагаю спеть нашу песню…
Не успел он закончить, как звонкий голос Саши Дубро тихо затянул знакомую мелодию. Его поддержали Мария Прошко и Женя Фроленок. Запела и Аниська. Еще мгновение — и многие мужские голоса подхватили песню, придали ей широту. Это была песня о Катюше. Она напоминала им счастливые довоенные дни, все без исключения казавшиеся теперь праздничными.
Песня отчетливо звучала в горнице. А всем им казалось, что она вырвалась наружу, шагает из дома в дом, шумит над лесом. Пропетая вполголоса, она казалась сильной, никем неодолимой.
Человек-легенда
Мы говорили на разных языках, но друг друга понимали хорошо. Для общения братьев не всегда нужны слова.
Аниська вскрикнула и тут же проснулась.
— Что с тобой, доченька? — встревожилась Пелагея Антоновна.
— Ничего, мама, — девочка протерла глаза, сама не понимая, что произошло.
Приснился Аниське непонятный сон. Будто идет она кладбищем, и вдруг из-за кустов появляется призрак. Он прикладывает палец к губам и тихо что-то говорит. Слов не разобрать, но смысл их пугающий, страшный. Что за наваждение?.. Она уже проснулась, а разговор в соседней комнате продолжается. Кажется, тот же голос? Да, он! Точно так говорил один из тех людей, которые шли через кладбище в Юлькину баню.
В разговор вплетаются голоса Григория и Мишки. И еще один. Это говорит Василий. Его голос она узнает среди тысячи других.
Вдруг что-то задвигалось, скрипнула дверь и все стихло.
Аниська поворачивается к окну. В правом его уголке заиграл золотистым светом косой солнечный луч. Еще очень рано. Но ей уже больше не спится. Она быстро встает и одевается.
Часа два спустя Аниська выдумала предлог, чтобы забежать к Юлии. В этом доме, как ей казалось, должка быть разгадка некоей тайны. Только она открыла дверь, как снова услышала тот же голос. Говорил незнакомый парень. Он ел из большой миски и одновременно разговаривал с Васильком и Витей — старшими сыновьями Юлии. Когда она вошла, они умолкли.
Подумаешь, секретничают!..
Аниське вспомнился один случай. Как-то зимой она каталась у самого леса на лыжах и неожиданно встретила Витю и Василька. Они что-то везли на саночках и явно спешили быстрей проехать.
— Что везете, мужички? — спросила она озорно.
Оки промолчали.
Тогда Аниська нагнала их и перегородила дорогу.
— А ну показывайте, а то опрокину.
Витя неожиданно толкнул ее, повалил в снег, а Василек во весь дух помчался с санками по лесной дорожке.
Об этом маленьком происшествии она потом со смехом рассказала Мишке. Но тот стал серьезным и начал браниться:
— Дуреха ты, и только. Пацаны нужное дело делают, в лесной лагерь продукты возят, а тебе бы только зубоскалить.
С того времени соседские мальчуганы в ее глазах как-то сразу выросли.
Нынешнее неожиданное молчание обидело Аниську. Подождав с минуту, она вышла. А в доме возобновился прежний разговор.
— Дядя Женя, а нас возьмут в отряд? — спросил Витя, когда дверь закрылась.
— Возьмут, а почему не взять, — сказал гость, продолжая есть, — только немного придется подождать. Через годик. Подрастете, окрепнете…
— Ого, год! — не выдерживает Василек. — К этому времени и война кончится.
— Не окончится, ой далеко еще не окончится, — с грустью говорит Евгений Бордович, благодарно поглядывая на хозяйку.
Юлия — женщина, можно сказать, необыкновенная. Косит наравне с мужчинами. Любую мужскую работу выполняет шутя. А привлекательности между тем не потеряла. Потому, что следит за собой. Волосы у нее всегда аккуратно причесаны. На смуглом, бронзовом от загара лице ни одной морщинки. Карие глаза смотрят искренне, доверчиво. Так и хочется сказать этой белорусской красавице что-то ласковое, доброе.