— Что вы, Ирина Николаевна, меня пока еще из дому не выгнали, — ответила Аля, уже несколько успокоясь. — Пока только описали дом. Даже если после суда все конфискуют, все равно за мной моя часть останется.

Должно быть, она успела поговорить со сведущими людьми и узнала, что и как будет «после суда».

Ира отдала Але четыреста рублей, проводила ее до троллейбуса и опять говорила ей всякие утешительные слова: чтобы не раскисала, не плакала, не изводила себя. И посоветовала пойти работать.

Когда вернулась домой, Света уже убрала со стола, вымыла посуду, перегрузила из сумки в холодильник продукты. И сидела в кухне на маленьком стульчике возле холодной батареи.

— Ты что приуныла? Может, поссорилась со своим мальчиком? С тем, что живет «в доме, где химчистка»? — улыбнулась Ира.

«Пожалуй, самое правильное — говорить о мальчике в шутливой форме. Будет выглядеть, что мальчик — это несерьезно и я не придаю значения», — решила она.

— При чем здесь это? — пожала плечами Света и пошевелила черной бровью. Точь-в-точь как отец. Иными словами, те самые гены.

— Тогда о чем мы задумались? И какие мировые проблемы мы решаем, сидя у холодной батареи? — шутила Ира.

— Мам, а мне совсем их не жалко. Правильно, что ее посадили.

— Зачем же ты так категорично? Когда у человека горе, грешно не посочувствовать.

— А я не сочувствую. И тете Але не сочувствую. Она же все знала. Скажешь, нет?

— Нет, не скажу. Конечно, знала.

— Вот видишь! А ты еще так унижалась перед ними.

— Почему это я унижалась? С чего ты взяла? — Разговор принимал неприятный для Иры оборот.

— Мам, ну я же не маленькая. Зачем ты делаешь вид, что нет?

Конечно, она делает вид! «Дарья Игнатьевна, миленькая! Как вы посвежели, помолодели!..», «Аля, какая ты красивая, тебя не узнать!..», «Машенька, красавушка! Ух, какая ты! — чмок-чмок. — Поздравляю тебя, лапушка! — чмок-чмок…» Тьфу, как противно!..

— Света, давай забудем это.

— Давай.

— Что ты будешь есть? — Ира открыла холодильник.

— Я уже поела.

— По-моему, ты пила один чай.

— И весь зефир съела, — улыбается Света, и глазенки ее блестят.

«Какой мальчик, какой «из восьмого класса»? Она совсем еще ребенок!» — думает Ира, глядя на дочь.

Да, зефир весь съеден — вазочка на столе пуста, даже крошек не осталось. А вот кровянка, колбаса и буженина лежат в холодильнике нетронуты. И две бутылки коньяка стоят. Ну, что прикажете ей делать? Вылить коньяк в раковину, помыть им посуду? Ну нет, она пока еще не сошла с ума и не собирается доходить до абсурда!

— Мамочка, а где ты взяла четыреста рублей? — спрашивает Света.

— Одолжила у тети Дины. Помнишь, из городской библиотеки?.

— Помню. А где мы возьмем, чтоб отдать?

«Мы»?! Похоже, Света уже участвует в распределении семейного бюджета: на что истратить, у кого занять, когда отдать.

— Отдавать будем мы с папой. Тебе не следует в это вмешиваться.

— Я не вмешиваюсь. Разве нельзя спросить?

— Почему, можно.

— Мам, а знаешь, я своих детей буду не так воспитывать.

— Что, что? — несколько торопеет Ира. — «Своих детей»?

— Ну да, у меня ведь будут дети. Мальчики и девочки.

«Что она плетет?! Одурела девчонка!..»

— И как же ты их будешь воспитывать? — снисходительно улыбается Ира, опять-таки стараясь свести все к шутке.

— В полном равноправии, — серьезно отвечает Света. — У меня не будет от них секретов и тайн.

— Вот и прекрасно. Да, а что у тебя сегодня было в школе?

— Я две пятерки получила, — у Светы опять блестят глазенки. — По сочинению и по физике.

— Молодчинка. А на завтра много задали?

— Не-а, совсем ерунда.

— Ну хорошо, давай займемся чем-нибудь полезным. Я кое-что постираю. Если хочешь, включи телевизор.

— Нет, я «Каренину» буду читать.

— «Анну Каренину»? — удивляется Ира. — Ты уже читаешь «Анну Каренину»?

— Разве нельзя? — спокойно спрашивает Света. Так спокойно, что даже «папина» бровь не шевелится. — У нас все девочки в очередь читают. И только два денька можно держать.