«Да, я действительно могу его завести. Когда Синклер смотрит на меня, в нем просыпается желание. Интересно, почему?» — размышляла Женевьева, пока ехала в такси к дому Джорджи. Ее внешность не соответствует тем стандартам красоты, которые он предпочитает. Если верить слухам, Синклеру нравятся совершенно другие женщины. Она на них не похожа. Тогда почему он выбрал именно ее? Синклер как-то сказал Женевьеве, что она — необычайно сексуальная женщина, которая ждет, когда ей помогут освободиться. Вспомнив последние два месяца, Женевьева пришла к выводу, что он, наверное, прав. «Но как ему удалось это понять, ведь даже я сама ни о чем не догадывалась?» — недоумевала она.

Женевьева подошла к двери и постучала. Ей открыла Джорджи. На этот раз на ней была футболка с надписью «ОТВОЮЕМ УЛИЦЫ: ДЕРЕВЬЯМ — ДА, АСФАЛЬТУ — НЕТ!»

Войдя в мастерскую, Женевьева увидела, что там ничего не изменилось. В комнате по-прежнему царил полнейший беспорядок и пахло кожей. Этот запах казался Женевьеве очень сексуальным. Костюма с молниями уже не было. Вместо него на манекене красовалось замысловатое одеяние с узкими ремешками и пряжками (казалось, что к кружевной баске прикрепили черную паутину).

— Красиво, правда? — сказала Джорджи. Заметив, что Женевьева с интересом разглядывает эту вещицу, она повернула манекен. — На живом человеке он будет смотреться еще лучше. Этот костюм приводится в действие с помощью ремешков.

— Как странно, — сказала Женевьева.

— Ничего странного в этом нет, — не согласилась Джорджи, погладив один из ремешков. — Это настоящая сексуальная карта. На самом деле все линии ведут в определенные места. Мужчины любят такое. Почему вы думаете, что всем представителям сильного пола нравятся только чулки со швом?

Женевьева засмеялась:

— Все мужчины разные. Причем очень разные. Как небо и земля. Одному нравятся чулки со швом, другой заводится, глядя на экстравагантный мазохистский прикид.

— Не такой уж он и экстравагантный. — Джорджи сделала вид, что обиделась. — Этот прикид вполне обычный. Вы просто не видели по-настоящему экстравагантных вещиц. Всем известно, что голое тело быстро надоедает. Наступает момент, когда оно перестает возбуждать. И тогда его нужно во что-то одеть. Традиционный секс тоже надоедает. Люди включают воображение и начинают фантазировать. Это освежает и оживляет интимную жизнь. Должно быть, вы и сами это знаете, иначе не пришли бы сюда. — И, хитро усмехнувшись, она добавила: — Вам ведь понравился тот корсет, который я сшила, правда?

— Мне пришлось его надеть. У меня просто не было выбора, — выпалила Женевьева.

— Все так говорят.

— Нет, меня действительно заставили его надеть, — настаивала Женевьева.

— Вам ведь в нем было очень хорошо и вы чувствовали себя сексуальной, не так ли? Вам было приятно, что ваш парень возбуждается, глядя на вас.

— Мне пришлось его надеть.

— Что значит «пришлось»? — усмехнулась Джорджи. — Вам что, приставили пистолет к голове?

— Я просто заключила что-то вроде… сделки, — уклончиво ответила Женевьева. — С моим… другом.

— Значит, вы тоже играете в игры, — кивнула Джорджи. — Да мы все в них играем! Это ведь так прикольно. — Пошарив по столу, она нашла сантиметровую ленту. — Вам придется снять пиджак. И юбку. — Поймав на себе удивленный взгляд Женевьевы, Джорджи объяснила: — Меня попросили сшить платье и сапоги, и поэтому мне нужно измерить ваши ноги.

Женевьева расстегнула пиджак и выскользнула из юбки. Джорджи внимательно за ней наблюдала.

— Я могу подогнать под ваш размер стандартные сапоги. Это будет дешевле, чем сшить новую пару на заказ. У вас очень красивые ноги.

Женевьева вдруг вспомнила, что Джорджи лесбиянка.

— Благодарю вас, — бросила она, понимая, что голос подвел ее и слова прозвучали довольно резко.

Джорджи встала и, посмотрев на Женевьеву, язвительно усмехнулась.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь вас насиловать.

— Простите меня, — покраснев, пробормотала Женевьева. — Я не хотела вас обидеть.

— Вы, люди традиционной ориентации, все одинаковы. Считаете нас, геев, сексуальными маньяками, — произнесла Джорджи и начала снимать мерки с профессиональной деловитостью и точностью. — Я не бегаю по городу как одержимая в поисках сексуальных партнеров и, встречаясь с женщинами, не думаю о том, насколько хороши они будут в постели. Все, чему суждено, случится. Честно говоря, вы не в моем вкусе. Слишком уж вы женственная и утонченная.

— Я ничего не имею против геев, — заверила ее Женевьева.

— Хотите сказать, что у вас много подруг-лесбиянок? — поддразнила ее Джорджи.

— Даже не знаю, — призналась Женевьева. — О таких вещах обычно не распространяются. Люди не бегают по городу, рассказывая всем встречным и поперечным о своей нетрадиционной ориентации.

— Это точно, — кивнула Джорджи. — Люди практически ничего не знают о геях и потому боятся их. Голову даю на отсечение, вы постесняетесь сказать своим подругам, когда будете знакомить их со мной, что я лесбиянка. И в клуб для лесбиянок тоже постесняетесь зайти.