Неожиданно к ним подошел довольно пожилой француз, и заговорил с ними по-русски!

– Рад приветствовать земляков! Рад случаю поговорить на родном языке! Это такая редкость – сегодня почему-то мало стало к нам ездить русских! Что там у вас происходит, в вашей прекрасной стране? Что вы всё «бурлите и бурлите», что вам не живётся спокойно? Вы так многого достигли, вами так восхищался весь мир, и вдруг слышим – в России опять Революция!

Что, опять расплодились «Буржуины»? Я живу напротив этого кафе. Вон, видите, через дорогу? Это мой дом. Я приглашаю вас посетить моё хозяйство. Очень прошу, я так дано не встречал Русских! – Француз говорил беспрерывно, но был так доброжелателен и настойчив, что отказать ему было невозможно. Русские зашли к нему в гости.

– Я пенсионер, – рассказывал француз. – Я всю жизнь проработал на заводе «Рено». Жуткая, знаете ли работа. Конвейер безжалостен и неумолим. Продыху не даёт никакого, в течение всей смены. Смена у нас восемь часов. Так знаете, не то что покурить, на секунду, скажем, воды попить, отойти от конвейера нельзя. Немногие у нас дорабатывают до шестидесяти, когда можно уйти на пенсию с полной выплатой пенсионного пособия. Уходят чаще всего в пятьдесят – пятьдесят пять, когда тебе пенсию начисляют только семьдесят-семьдесят пять процентов от максимальной. Я ушел в пятьдесят два. Здоровье стало пошаливать. А вон там – брат мой, он в соседях живёт. У него собственная ферма. Зерно выращивает, пшеницу. По контракту с государством.

– У вас что, у фермеров есть контракт с государством? Нельзя ли подробнее рассказать об этом? Значит, государство участвует всё же в развитии вашего сельского хозяйства?

– А как же? Участвует. Оно выдаёт фермеру план годового производства. В виде государственного заказа. А без этого разве фермеры выживут? У вас-то с этим всё дано отработано. У вас же государственные и колхозы, и совхозы. Но наши фермеры тоже работают в тесном контакте с Министерством продовольствия.

Фермеру выдаётся государственный заказ. И фермер не имеет права его не выполнить – его за это оштрафуют. Но и перевыполнить заказ фермер тоже не имеет права! Иначе будет перепроизводство. И зерно придётся выбрасывать. Или хранить до следующего урожая. Но это дорогое удовольствие. Хранить зерно нисколько не дешевле, чем его вырастить.

– А бывает так, что государству в текущем, скажем, году не надо столько зерна, сколько может вырастить фермер – в соответствии с тем же прошлогодним госзаказом? Тогда как поступают?

– И так бывает тоже. И вы знаете, не так уж и редко! Тогда государство заключает с фермером контракт только на нужный объём. Ну, к примеру, у вас с государством Контракт на сорок тысяч тонн зерна. Но произошел какой-то сбой. Перепроизводство, или недореализация. Причины могут быть разные. Тогда фермеру выдаётся госзаказ на потребное количество, ну, скажем, к примеру, на тридцать тысяч тонн. И фермер при этом потерь или убытков не несёт, так как государство за недопроизведённые десять тонн фермеру доплачивает! Выплачивает деньгами! За недополученное зерно. В виде государственной дотации. А как же?

Вина государственных структур, не вина фермера, что он меньше в таком году выращивает зерна. И фермер страдать от государственной недовостребованности не должен. Вот такая у нас Плановая экономика. А как же! Всё планируется, иначе не выжить!

Гости, вместе с хозяином и подошедшим к гостям из России братом – фермером, заканчивали беседу в уютном винном погребке, за глиняными кружками пахучего сухого вина.

– Всё своё, всё сами производим, не беспокойтесь. Ничего в этом доме покупного нет – всё производим сами. Сами же и потребляем!

– Давно из России?

– Давно. Ещё до Революции родители переехали. Сюда. Во Францию. Родитель мой служил по дипломатической линии.

Вот и остался здесь. Продолжал работать по той же линии. Думали у вас там, в России, ненадолго всё заварилось. Да, видишь, как всё обернулось. Но мы о России всегда всё знали, всегда всё помнили. И в семье у нас говорили только на русском языке! Мы ведь и родились здесь, во Франции, в Париже. У меня в Париже и квартира есть. Дочь там, тоже уже с семьёй, проживают. А мы здесь, в деревне. Брат вон работает ещё, зерном промышляет, а я, как говорят у вас в России, сач-ку-ю!

До «Святого Михаила» Россияне ехали с песнями. Хороший француз, хорошо погостили.

Компанию назвали «Инвесталмаз». Не «Алмаз-Инвест», как предлагал Рудаков, а именно «Инвесталмаз». После долгих, конечно, раздумий и споров. Алмаз-инвест – это вроде как инвестирование алмазами. А Инвесталмаз – это как бы подразумевает инвестирование в Алмазы, и во всё, что там с ними связано…

В общем, назвали и вот уже более года работают.

Да, конечно, год был не лёгкий. Революционный год. Знаменитый 1993-й. Тут и восстания в разных регионах страны, и война кавказская, и бунт Верховного Совета с расстрелом «Белого Дома». А год формирования любой Компании это же налаживание связей, контракты, сделки. А кто этим будет заниматься во время войн да революций?

Конечно, помогало родство с солидной компанией, каковой и была для новой организации мощная и авторитетная «АЛРОСА».

Красноперова ввели в состав Правления «АЛРОСЫ», и он в своей работе довольно продуктивно использовал ценный мандат.

По крайней мере, за прошедший год Компания не только создавалась, образовывалась, налаживала полезные связи, но она и действовала. Она построила и заселила северянами 70-ти квартирный дом в Ярославле, кроме того, через долевое участие в строительстве домов с разными организациями, особенно с Киселёвым, директором завода «Строймеханизация», с Тиховым, директором Норского кирпичного завода, с некоторыми Ярославскими Стройтрестами, Красноперов получил для Северян в областном городе ещё более шестидесяти квартир. Через тесные связи со строительной фирмой Виктора Пуреца, Красноперов завёл тесную дружбу с ярославским совхозом «Заволжье» и получил земельный участок для коттеджного строительства почти в шестьдесят гектар. Прямо на берегу Волги. Место – просто шикарное!