— Идиот! — произнес прокурор свой надгробный панегирик комиссару. И добавил: — Но уважаемый начальник полиции, уважаемый полковник, этого слишком мало… А что, если бригадир лжет, что сам он и есть исполнитель всего того, в чем обвиняет комиссара?

Начальник полиции и полковник обменялись взглядом, молча говорившим те самые «Господи Боже» и «чудовищно», что несколько дней назад были произнесены вслух.

— Это невозможно, — сказали оба.

Начальник полиции попросил бригадира выйти:

— Подождите в приемной, через пять минут мы вас позовем.

Его пригласили через час.

— Несчастный случай, — сказал прокурор.

— Несчастный случай, — вздохнул начальник полиции.

— Несчастный случай, — подтвердил полковник.

В газетах появился заголовок: «Производя смазку пистолета, бригадир случайно убил главного комиссара судебной полиции».

Покуда в управлении готовили траурный зал для торжественных похорон комиссара, выпущенный из камеры водитель «вольво» выполнял последние бюрократические формальности, чтобы его наконец отпустили.

Когда процедура была закончена, он, издерганный и мучительно радующийся, выходил из управления и вдруг столкнулся на пороге с падре Крикко, пришедшим соборовать покойного. На нем была сутана, треуголка и епитрахиль.

Падре Крикко жестом остановил его и спросил:

— Кажется, я вас знаю: вы из моего прихода.

— Какой там приход! Ничей я не прихожанин.

На стоянке он отыскал «вольво» с квитанцией для уплаты штрафа. Он так радовался, что лишь посмеялся над этим.

Напевая что-то себе под нос, он выехал за город. Но вдруг остановил машину, нахмурился, засуетился. «Священник… священник… Не будь он в сутане, все равно бы его узнал: вот кого я принял за начальника станции!»

Он решил вернуться в управление. Но секунду спустя передумал: «Ну да, опять нарываться на неприятности, теперь уже посерьезней».

Он снова запел и повернул машину к дому.

В 1982 году в издательстве «Прогресс» был опубликован сборник Леонардо Шаши «Винного цвета море» (сост. и предисл. Ц. Кин); в том же 1982 году в приложении к журналу «Иностранная литература» вышла еще одна книга Шаши — «Палермские убийцы» (сост. и предисл. Г. Смирнова). Обе книги представляли Шашу неутомимым полемистом, знакомили читателя с Шашей-политиком, автором большой и сложной темы — человек и мафия.

В нынешнем сборнике у составителя была иная задача — расширить читательское представление о Леонардо Шаше, показать еще и Шашу-социолога, филолога, историка культуры. Сборник был задуман так, чтобы представить доминирующую в творчестве Шаши тему — человек и социальные институты. Действительно, «Смерть инквизитора» — это повесть о трагическом столкновении свободолюбивого сицилийца с инквизицией; «Ведьма и капитан» — повесть о горькой доле служанки Катарины, попавшей в лапы правосудия; «Египетская хартия» — роман о талантливом мистификаторе, решившем сыграть на противоречиях меж сицилийскими институтами власти. Тема эта объединяет детективы Шаши (скажем, неоднократно издававшуюся и потому не включенную в состав нынешнего сборника повесть «Каждому свое») с его документально-историческими повествованиями. Так, в центре повести «Исчезновение Майораны» — гениальный итальянский физик. Он жертвует собой и своим открытием, дабы утаить его ото всех научных и государственных институтов Италии 30-х гг., мечтающих поставить на него в большой политике. Шаша продолжает ту же тему, переходя от больших форм к малым: в романе «Todo modo» расследуются загадочные убийства крупных сановников, связанных с церковью и парламентом, а в повести «Рыцарь и смерть» — деятельность газеты, своими публикациями провоцирующей появление к жизни террористической группировки.

Для понимания Шаши очень важно, что Инквизиция, Суд, Правительство, Церковь, Прокуратура, Партии — все эти могущественные социальные силы воплощены в образе замкнутого и отлаженного механизма, учреждения. Писатель ищет подлинных преступников не в случайных действиях террористов, но за респектабельными вывесками государственных институтов. Для страны, где даже газету — крупнейшую «Коррьере делла сера» — именуют “Istituzione Corriere” («Институт Коррьере»), в этом нет ничего странного. Наоборот, Шаша тем самым как бы обнажает существеннейшую черту итальянской культуры — ее институциональность. Ведь еще у Данте строжайшая иерархия Ада, Чистилища и Рая напоминала о неких потусторонних организациях, что впоследствии навело одного парадоксалиста на ироническую метафору загробного мира Данте как пенитенциарного (ад), исправительного (чистилище) и санаторного (рай) учреждений. В комментарий включены различные имена и реалии, связанные с итальянскими (и европейскими) институциями: религиозными (минимы), правительственными (Караччоло), научными (Разетти).

Есть у Альберто Моравиа новелла о некоем провинциале, приехавшем в Рим искать поддержки у юриста. Не желая связываться с малодоходным делом, несколько адвокатов гоняют маленького человека от одной конторы к другой. В мире Шаши встречаются и адвокатские конторы, однако «вневедомственный» человек здесь лишний; он, по словам К. С. Льюиса, «отменяется». Жизнь на каждом шагу поставляет писателю пищу для идей: убив Альдо Моро, итальянские террористы припарковали автомобиль с его телом меж зданий, где располагались резиденции христианских демократов и коммунистов. В таком кощунстве была своя правда: ведь именно эти два ведомства отказались пойти на переговоры с «красными бригадами» (подробнее об этом см. Предисловие).

И это, и все другие преступления у Шаши всегда социальны. Они обнажают нравственный кризис всего общества. Сражаясь за власть, государственные учреждения давят тех, кто путается под ногами. Шаша, казалось бы, тоже «путается». Скандалы вокруг его книг — первое тому подтверждение. Однако его запальчивость, впрочем как и его сухость, — не просто авторские эмоции. Это — интонация адвоката. Шаше важнее восстановить справедливость, нежели покарать виновных, а потому позиция адвоката ему подходит как нельзя лучше. Суд, юриспруденция, адвокатура — важнейшие его метафоры. Они пронизывают все произведения настоящего сборника, делают «институциональным» сам текст произведений Шаши. Дворец Правосудия — воображаемый, не исторический — вот то ведомство, из которого Шаша атакует коррупцию, мафию, политические партии.